Более ста тысяч украинских солдат погибли за год войны с Россией. Об этом пишет американская газета Politico со ссылкой на данные официальных лиц США. Как пишет издание, Украина и Россия несут большие потери в боях за Бахмут и по мере приближения ожидаемого контрнаступления ВСУ США все больше обеспокоены потерями опытных солдат в рядах ВСУ и сокращением запасов боеприпасов.
Ранее американская газета The Washington Post со ссылкой на американских и европейских чиновников писала, что ВСУ потеряли до 120 тысяч военных, которые были убиты или ранены на поле боя. В статье также говорилось, что вместе с потерей самых опытных бойцов ухудшается и качество украинской армии и это ставит под сомнение возможность весеннего контрнаступления ВСУ.
В Киеве статью The Washington Post раскритиковали. В частности, секретарь Совета нацбезопасности и обороны Украины Алексей Данилов заявил, что все написанное не соответствует действительности, и обвинил издание в раскачивании ситуации.
О ситуации на фронте в целом и на бахмутском направлении в частности, а также о том, имеет ли ВСУ силы для контрнаступления, рассказал ветеран батальона "Айдар" Евгений Дикий.
– На этой неделе, кажется, стало меньше новостей из Бахмута. Понимаете ли вы, что там сейчас происходит?
– Разумеется, знаю, у меня там друзья: часть в самом Бахмуте – внутри этого почти кольца, часть, наоборот, за Бахмутом, как они сами говорят, "пытаются разгибать клещи", которые российская армия пытается сомкнуть вокруг Бахмута.
Новостей стало меньше по одной причине – там за последние дни ничего не менялось. Помните Ремарка "На Западном фронте без перемен"? Когда за этой фразой "на фронте без перемен" на самом деле стоят именно непрерывные тяжелые бои, но в которых ни одна из сторон чего-то большого не достигает. Это сейчас Бахмут.
Вообще страшно так говорить, потому что мы говорим о живых людях, но Бахмут – это реально мясорубка. Война – это в принципе не рай. Но когда я от своего бывшего бойца, с которым мы вместе воевали в 2014-м и который эту большую войну воюет с первого дня, ровно с 24 февраля, когда он позавчера вышел из Бахмута по ротации и сказал: "Мы наконец-то вышли из ада", – если в его шкале это уже ад, то мне это очень о многом говорит. Человеку, поверьте, есть с чем сравнить. Там именно страшные совершенно близкие контактные бои. Бои за каждый отдельный дом, иногда за каждый отдельный подъезд.
Бои, с одной стороны, артиллерийские, и в основном с российской стороны идет сравнивание того, что осталось от Бахмута. Надо, кстати, понимать, что города реально нет. Мы говорим о боях в развалинах того, что было 70-тысячным городом Бахмутом. У него уже степень разрушения порядка 90%. Бахмут сейчас точно в таком состоянии, как Грозный к концу Чеченской войны. В этих руинах идут прежде всего близкие контактные бои: люди на людей, пехота на пехоту. По словам еще одного из моих друзей, он более весело об этом отзывается, с армейским юмором, и говорит: "Единственное, чего нам еще не хватает для жизненного опыта, – в штыковую еще не ходили". То есть если без улыбки, то действительно штыковых не было, но уже буквально вплоть до забрасывания гранатами друг друга в окна, запрыгивания друг к другу в окопы и так далее. Это именно очень близкие контактные бои, которые на самом деле в современных войнах – редкость. А вот в Бахмуте они сплошняком каждый день.
При такого рода боях, разумеется, очень высокие потери. Очень высокие потери у обеих сторон. Все по классике: у наступающей стороны они значительно выше. Но даже одна третья или одна пятая от российских потерь там – это много для нас. С нашей стороны потери тоже в реальности очень тяжелые.
– Американский Институт изучения войны пишет, что российское наступление в Бахмуте замедлилось. Из ваших слов, кажется, можно сделать вывод, что аналитики правильно приходят к такому выводу. А вы можете объяснить причину, почему это российское наступление замедлилось?
– Причин три. Первая – географическая. Россияне вышли к речке Бахмутке. А это естественный рубеж, на котором их удобнее сдерживать, чем в тех районах города, где бой идет именно от дома к дому. Любой естественный рубеж по типу речки, канала и так далее – это всегда возможность хоть немного замедлить наступление. Это всегда удобный естественный рубеж обороны.
Вторая причина очень понятная. Все-таки как бы ни казалось, что у россиян пушечного мяса бесконечное количество, но это на самом деле не так. Все-таки даже вагнеровцы постепенно заканчиваются. Чем дальше, тем им нужно больше времени, чтобы собрать каждый раз очередную штурмовую группу, которая сможет продвинуться вперед. Вот те потери, которые почему-то российское командование для себя считает приемлемыми и которые ни одна нормальная армия в мире в XXI веке даже не рассматривала бы как приемлемые, похоже, уже даже для них эти потери начинают реально истощать запасы личного состава.
И третья причина – это то, что россияне сами называют "снарядным голодом". Дело в том, что то, что россияне называют "снарядным голодом", – это пока что в два-три раза больше, чем максимальное количество снарядов, которое бывает у нашей стороны. Но вопрос в том – кто как привык воевать. Россияне привыкли воевать только в условиях очень большого превосходства артиллерии. Например, прошлым летом это превосходство было в 20-40 раз. И вот тогда они успешно продвигались – именно за этим огненным валом. А когда сейчас их огневое превосходство снизилось до всего лишь двукратного, в их понимании это уже снарядный голод – вала нет.
Фейсбук цитировал какого-то нашего лейтенанта. Дай ему бог здоровья, я не очень этично себя сейчас чувствую, критикуя из тыла его пост, но суть в том, что он считает, что снарядов нет там у них, а где-то они есть. Вот это тот случай, когда с передовой, к сожалению, не видно. Дело в том, что те проблемы со снарядами, которые он там ощущает, они реально по всему фронту и по всей стране. Проблема в том, что мы сейчас выстреливаем до семи тысяч снарядов в день по всему фронту. Это наш максимум. Стараемся уложиться в пять тысяч. Но для сравнения: семь тысяч снарядов в день – это годовая норма французской армии, например.
То есть объективно есть громадная проблема. Мир не рассчитывал на войну такой интенсивности, как эта. И снаряды советских калибров мы уже просто выгребли на всем доступном рынке. Снаряды советских калибров остались только в тех странах, которые дружат не с нами. У союзников мы забрали уже все. Более того, даже расконсервировали несколько заводов, например, те же болгары, и выпускают сейчас снаряды советских калибров, которые не выпускали последние 20 лет. Но все равно этот темп выпуска много меньше, чем темп расходов.
И по снарядам натовского 155-го калибра похожая картина. Последние два "Рамштайна" вообще были в основном полностью боеприпасными. Союзники сейчас заняты именно тем, как им вскладчину организовать доставку такого количества снарядов, чтобы мы могли хотя бы нынешний темп поддерживать, на который, к сожалению, жалуется наш парень. Это сейчас большая и пока еще не решенная проблема. Над ней работают министерства обороны кучи западных стран. И у них та же проблема, что никто сейчас практически не выпускает снаряды в таких количествах, как надо. Они собираются за год-два возобновлять давно забытые производства. Но знаете, год-два – это для нас очень долгий срок.
То есть по снарядам – объективно снарядный голод и у нас, и у русских. Причем у русских снарядный голод – это в их понимании. То есть 10 тысяч снарядов в день – это для них уже катастрофа. А у нас семь – это максимум. И даже этот максимум союзники пока не успевают обеспечивать.
– На этой неделе все обсуждали материал The Washington Post, в котором говорилось, что Украине не хватает квалифицированных военных, в том числе из-за потерь. И вообще весеннее контрнаступление под угрозой. Алексей Данилов сказал, что это не соответствует действительности. Как по-вашему?
– Читал я эту статью. Я не буду впадать в такой пафос, как Данилов, и говорить, что это все неправда, это все манипулятивно. Как раз там много правды. Там вполне реалистично описана та ситуация, которая у нас на фронте. Видно, что корреспондент действительно там был и действительно общался с нашими. К нему отнеслись с доверием, ему рассказывали то, что далеко не всегда говорят журналистам. Как раз фактаж в его статье я подтверждаю.
А вот что касается выводов – история немножко другая. Дело в том, что журналист побывал на "передке". И полностью составил свою статью на том, что видно там. При этом он же не был на полигонах или в тыловых частях. У него вообще ни малейшего представления о том, какие резервы готовятся для этого наступления. Я не раскрою никакого большого секрета – у вас уже любая домохозяйка в этом смысле стала Залужным, все это уже обсуждают.
Если не оперировать конкретными цифрами, которые не стоит озвучивать в эфирах, но суть украинской стратегии сейчас довольно жестокая: удержать фронт, выдержать это нынешнее российское наступление должны те силы, которые сейчас есть на фронте, практически без подкрепления с минимальным латанием дырок, с минимальной заменой "двухсотых" и "трехсотых". А тем временем в тылу готовится сразу большое количество новых бригад и батальонов, которые не бросают на фронт, которые держат все в резерве на весну-лето, на наступление. Ими сейчас не жертвуют. Более того, прошла новая волна мобилизации, набрали реально много народа. И они все сейчас на полигонах проходят базовое обучение. И они все опять же не отправляются с этих полигонов на фронт – они ждут лета.
Кстати, замечу еще одну интересную вещь. В медиа можно увидеть довольно много сообщений об обучении наших военных за границей. Даже просто анализ открытых источников показывает, что обучение уже прошло как минимум пара десятков тысяч. И этот процесс продолжается. А на фронте никого из них никто не видел. И это опять же не случайность. Те, кто возвращаются с обучения за границей, – их на фронт не бросают. Они все как раз готовятся к весенне-летнему наступлению, их всех придерживают.
Поэтому в статье фактаж с фронта правильный, но почему-то автор решил, что те части, которые сейчас держат русское наступление и действительно очень вымотаны, части, которые несут тяжелые потери со всеми последствиями, что этим же частям потом собираются дать приказ наступать. А это абсолютно не так. Наступать будут совсем другие люди.
