"Город ветра" – это дебют молодой монгольской режиссерки Лхагвадулам Пурев-Очир. Ранее она участвовала в Венецианском фестивале с короткометражным фильмом "Снег в сентябре" (2022), который стал лауреатом премии "Горизонты" и получил награду за лучший фильм в Торонто. В этом году Лхагвадулам вернулась в конкурс "Горизонтов" с молодежной драмой, в которой встречаются современная и традиционная Монголия.
Главный герой фильма – подросток Зе (Тергель Болд-Эрдэне), который в свободное от школы время подрабатывает шаманом. На одном из ритуалов он встречается с девушкой Маралой и влюбляется. Их роман развивается на фоне меняющегося Улан-Батора, который тоже выступает отдельным героем фильма, – города, в котором юрты уживаются со стеклянными небоскребами и торговыми центрами. Как и город, главный герой тоже находится в переходном состоянии. Режиссер чутко и нежно иллюстрирует неопределенность, с которой сталкивается "поколение Z" в Монголии. Тергель Болд-Эрдэне получил приз за лучшую мужскую роль на фестивале.
Мы встретились с Лхагвадулам и поговорили о работе над ее картиной.
– В вашем фильме абсолютно по-новому раскрывается шаманизм. Как вам пришла в голову идея этого фильма? Знали ли вы кого-нибудь, кто занимается этой профессией? И верите ли вы в шаманизм?
– Во-первых, я очень рада, что вам понравился фильм и вы по-новому увидели шаманизм. Думаю, это и была моя цель. Так что я очень счастлива. Эта история, конечно же, была вдохновлена моим собственным опытом посещения шамана. У меня было что-то очень похожее на то, что показано в фильме, когда девочку ведет к шаману ее мать. Мы с мамой немного опоздали на встречу, пришли в середине ритуала, поэтому не видели лицо шамана. А после него, когда я ждала маму, рядом со мной сел какой-то молодой человек. И он был очень, очень крут. У него были татуировки на обеих руках. В одном ухе была серьга. Он был моложе меня, на вид лет 18-19. А мне было около 20. Позже мама сообщила, что этот парень и был шаман.
Меня поразило, что во время ритуала у нас был довольно мощный и интенсивный контакт, а потом мы сидели на диване как совершенно незнакомые люди. Эта встреча вдохновила меня на фильм. У меня был своего рода кризис двадцати лет, я чувствовала себя очень обремененной, перегруженной множеством обязанностей. После ритуала я увидела первые кадры фильма.
– Сколько времени ушло на работу над фильмом? Как долго длилось написание сценария, съемки и монтаж?
– Встреча с шаманом произошла в 2015 году. Я в то время работала на нескольких работах в Монголии и преподавала в киноуниверситете. В общем, старалась не бросить кинопроизводство и зарабатывать деньги. Я преподавала английский в частной средней школе и много общалась с подростками. А потом, спустя два года, поступила на магистратуру по сценарному мастерству в Европе. Монголии действительно нужны хорошие сценаристы, в киноуниверситете у нас нет сценарного факультета. В стране просто нет профессиональных сценаристов.
Многие актрисы и актеры пишут фильмы для себя. Или режиссеры пишут то, что они хотят поставить. Я решила заполнить пустоту. Когда я закончила магистратуру, у меня уже был практически первый набросок сценария. Потом я подала заявку на участие в различных программах, которые позволили бы мне встретиться с сопродюсерами и продюсерами, такими как Locarno Open Doors и Torino Script Lab.
– Вы сказали, что в жизни вы были в ситуации героини. Но в фильме вы выбираете мужскую точку зрения, точку зрения шамана. Вы себя с ним начали сопоставлять? И если да, почему?
– После того первого ритуала я вернулась к этому шаману. Но не для шаманских ритуалов, а просто чтобы поговорить. Он рассказал мне, что стал шаманом, когда еще учился в школе. И во время этих разговоров я снова увидела тот первый кадр, о котором уже говорила. Когда я еще работала над проектом, меня многие спрашивали, почему бы тебе не написать историю от лица девушки? И, честно говоря, я попробовала, я сняла короткометражный фильм "Горный кот", чтобы посмотреть, вдохновит ли она меня (фильм участвовал в конкурсе международных кинофестивалях в Каннах и Торонто в 2020 году). Но позже поняла, что у девушки в истории экзистенциальная проблема, а я хотела показать чувство тяжелого груза на плечах. Это то, что связывает меня с Зе.
– Вы очень поэтично показываете город. Он отдельный и, наверное, даже главный персонаж фильма. Не зря же он вынесен в название?
– Город, как и персонаж, находится в переходном состоянии. Если внимательно присмотреться к планировке города, можно увидеть советские постройки, затем высокие небоскребы, вокруг которых молодежные кварталы. Вдалеке можно увидеть горы. Это наша история и изменения, случившиеся за последние 30 лет, с распада СССР. Этот фильм – не только история о молодом человеке, но и о стране, о времени. Я думаю, что через 20 лет Улан-Батор не будет уже выглядеть так. Мне очень хотелось, чтобы этот фильм стал фиксацией конкретного состояния города. Потому что это моя молодость. Недавно я стала молодой матерью. Я хочу, чтобы мой сын после просмотра фильма мог сказать: "Ясно, вот где выросла моя мама".
– Не зря в вашей последней сцене вы как бы проезжаете по городу камерой сверху.
– Да, я хотела показать жизнь города с позиции, с которой мы ее обычно не видим. Также мне хотелось добиться ощущения того, что за нами наблюдают наши предки, как будто они всегда рядом с нами. Для меня этот последний кадр — точка зрения духов. Он очень эмоциональный. Фильм наполнен молитвами. И последний кадр – это мое благословение этой картине и пространству. Это мой способ сказать: "Я надеюсь, что все будет хорошо".
– Кем вы вдохновлялись, когда создавали о кино о городе?
– Думаю, что после недели съемок мне действительно нужно было почувствовать вдохновение. Я немного застряла. И тогда я посмотрела первую серию "Декалога" Кесьлевского. Я люблю Кесьлевского. Обожаю "Декалог". И, знаете, в Кеслевском есть что-то такое духовное, религиозные поиски. Мне это помогло.
– Ваш главный актер – непрофессионал, это его первая работа. В чем была сложность работы с ним?
– Было довольно сложно найти актера на эту роль. Ему нужно было обладать какой-то невинностью, но в то же время быть правдоподобным в роли шамана – человека, выбранного посланником между древними духами и нами. В его глазах должны были сочетаться глубина и наивность. И я не думаю, что такое можно подделать или сыграть.
Я почти нашла одного, у которого были глаза старой души, но в нем не было застенчивости и неуклюжести подростка. Когда я встретила Тергеля, я очень обрадовалась, но понимала, что ему нужно много работать. Я не знала, сможет ли он выдержать целый фильм, сможет ли он взять на себя эту ответственность и быть серьезным. В реальной жизни, вообще-то, Тергел – клоун в классе. У него много энергии. Он подвижный, постоянно шутит, совершенно не относится к жизни серьезно. И тем не менее я рискнула.
Сейчас я не могу представить в роли главного героя кого-то другого. А Номин, сыгравшая Марлу, – уже очень серьезная актриса. Она училась в актерской школе. Тогда она была на пару лет старше его. Она из актерской семьи. Ее отец – очень известный актер в Монголии. Так что она была суперсерьезной актрисой и терпеть не могла его шуток. Во время репетиций мне показалось, что они будут ненавидеть друг друга. Возникло настоящее напряжение. И знаете, я поняла, что это хорошо, потому что фильм не о двух людях, предназначенных друг для друга. Речь идет о двух детях, которые совершенно не похожи друг на друга, но каким-то образом влюбляются. У них есть этот интенсивный, но очень короткий опыт общения друг с другом во время ритуала.
– Интересно, что они с самого начала не видят совместного будущего, у них разные мечты, даже несмотря на любовь между ними. Они как бы представляют два варианта развития Монголии.
– Через взаимоотношения этих двух персонажей, да и всех остальных тоже, я хотела показать, что в современной Монголии существует множество разных точек зрения, образов жизни. Между Россией и Китаем мы самые демократические, прогрессивные. Про нас говорят как про устремленный в будущее, прогрессивный остров. По сравнению со многими другими странами Центральной Азии у нас действительно нет религиозной нетерпимости, религиозного давления. У нас нет системы, в которой запрещено выражать себя. У нас очень прогрессивная молодежь. Но в то же время у нас есть тысячелетняя история, которую мы несем с собой. Для меня было важно показать это разнообразие, сказать: "Да, у нас может быть девушка, которая не любит шаманизм или не верит в шаманизм, но все же способна влюбиться в шамана, ведь жизнь – это конфликты и противоположности".
Мой фильм не о противостоянии традиции и современности. Речь идет о том, как эти две вещи переплетаются и сосуществуют в одном пространстве. Для меня даже не стоит вопрос, возможно ли существование этих двух вещей вместе? Правда в том, что они существуют в Монголии. Я хотела показать, как это происходит. Да, они в определенном смысле противоположны, но жизнь не дуальна. Для меня было важно, чтобы эти конфликты возникали и исчезали на протяжении всего повествования. Для меня этот фильм не о выборе между двумя дорогами "традиции" и "современность". Жизнь – это своего рода балансирование по этим дорогам.
