Война России против Украины остается главной темой для всех крупнейших украинских медиа. Но при этом лишь 3% новостей касаются оккупированных территорий. Об этом свидетельствуют результаты исследования украинского Института массовой информации, опубликованные в декабре 2023 года. При этом больше половины (53%) таких сообщений рассказывают об атаках ВСУ на объекты российской армии в аннексированном Крыму и на других оккупированных территориях. А вот о том, как там живут люди, сообщают только 10% публикаций.
Во время специального эфира Настоящего Времени, посвященного второй годовщине полномасштабного вторжения России в Украину, мы поговорили с украинскими главами оккупированных городов, а также с исследователем общественных настроений о том, что происходит с людьми в оккупации. Рассказываем, как на них оказывают давление, отбирают жилье, что делают с несогласными и кого склоняют к сотрудничеству с оккупационными властями.
"Маргинализация и замещение населения": что происходит на оккупированных территориях
Сейчас в оккупации находится почти пятая часть территории Украины – 18%, около трех тысяч населенных пунктов в Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской областях, а также аннексированный еще в 2014 году Крым.
Главы оккупированных городов – Мариуполя и Мелитополя, – которые вынуждены были уехать после захвата их российской армией, говорят, что в населенных пунктах постепенно становится все больше переселенцев из России.
"C самого начала Россия проводит в Мариуполе две политики большие. Одна из этих политик, самая главная, – это политика маргинализация населения. Все это усугубляется растущей безработицей", – говорит Петр Андрющенко, советник мэра Мариуполя.
"Вторая политика, по замещению населения, украинцев на русских, она в процессе, – продолжает Андрющенко. – Ровно год назад в Мариуполе было примерно 110-120 тысяч мариупольцев всех возрастных категорий. А российского контингента вместе с гражданами Российской Федерации, с военными, было не более 30 тысяч. За год наших уменьшилось почти на 40 тысяч, а их – примерно на столько же увеличилось".
Похожую ситуацию описывает Иван Федоров, мэр Мелитополя: "Цель номер один – это поглощение большей частью завезенного населения меньшей части местного населения. Если у нас 150 тысяч было население до оккупации, то на сегодняшний день у нас население оставалось примерно 60 тысяч, а также примерно такое же количество враг завез на нашу территорию нелегальных прокуроров, учителей, полицейских, военных".
Россиян привлекают на оккупированные территории льготной ипотекой, говорит Петр Андрющенко. Для украинских граждан она оказывается заведомо недоступна по своим условиям: "Условия прописаны таким путем, что, условно, мариуполец, бердянец, я не знаю, житель Мелитополя, Донецка не может получить [ипотеку]. Там нужна кредитная история, стабильная работа, стабильное место жительства и так далее. То есть все те условия, по которым мариупольцы не подходят, – и россияне раскупают [квартиры] влет".
Доносы и репрессии: исследователь – о методах разобщения украинцев в оккупации
Игорь Семиволос – директор Центра ближневосточных исследований. Центр провел исследование на освобожденных территориях Херсонской области, а также по мере возможности исследует происходящее там, где оккупация продолжается. Авторы исследования описывают механизмы, с помощью которых Москва удерживает захваченные территории и предотвращает недовольство жителей. Среди таких механизмов – разрушение доверия внутри общества. О том, как это происходит, Игорь Семиволос рассказал в нашем эфире:
"Несомненно, это главное достоинство, которое было внутри украинских общин: местное самоуправление во многом обеспечило доверие между гражданами, взаимодействие. И первое, что начали делать российские оккупанты, – это его уничтожать. Уничтожается это очень просто: созданием определенной атмосферы доносов. Постоянные обыски, которые осуществляются в квартирах, в домах украинцев. Во время этих обысков обычно говорят: "Вы знаете, на вас донес ваш сосед" и так далее. Такой метод [используется] для того, чтобы создать ощущение, что вокруг враги и друг на друга доносят. Хотя доносов много, и это правда: часть людей пытается использовать эти доносы для решения своих проблем. Тем не менее главная задача была максимально атомизировать людей. Второй момент, который они используют, – это, конечно, репрессии. И здесь мы обратили внимание, что основной метод, который применяется российскими войсками на оккупированных территориях, – это, несомненно, опыт, который они получили во время чеченских войн".
Исследователь отмечает, что объектом репрессий становится украинская идентичность и любые попытки ее сохранить. Взрослым грозит преследование, детей приобщают к "Разговорам о важном" и перевоспитывают поездками в Москву:
"Речь идет об украинском языке, украинской литературе, украинской информации, то есть обо всем, что связано с Украиной, символикой и так далее – вся символика объявлена нацистской, соответственно, за обнаружение этой символики люди преследуются, задерживаются. Если речь идет об украинском языке, то за использование в публичных местах украинского языка тоже применяются меры пресечения, наказания. Если речь идет о детях, то главная для них [оккупационных сил] задача – это вовлечь их всех в учебный процесс, который происходит на русском языке, максимально вовлечь их в какие-то мероприятия, начиная от "Разговоров о важном", которыми начинается каждый понедельник в оккупационных школах, и заканчивая поездками в Москву, как это было в свое время в Советском Союзе – приобщить детей к высокому искусству. И пропаганда: когда они едут в детские лагеря, там уже их по полной программе обрабатывают в таком милитаристском духе".
Кто сотрудничает с оккупационными властями
Среди украинцев, оказавшихся в оккупации, есть те, кто активно сотрудничает с российской армией и присланными из "большой России" чиновниками. Игорь Семиволос рассказывает, кто соглашается на такое сотрудничество:
"Есть те, кто имел такую советскую идентичность, то есть, скажем, ждали "русский мир" в той или иной мере. Они достаточно быстро пошли на сотрудничество. Есть люди, которые по тем или иным причинам были обижены предыдущей украинской властью или же, как они считают, не заметили их достоинства, не учли. Они тоже достаточно активно идут на сотрудничество, коллаборацию с оккупантами. Есть люди, которые вынуждены идти на это сотрудничество после достаточно серьезных избиений и задержаний, пыток. И, к сожалению, часто получается, что эти люди, после того, как их сломали, они могут быть даже более жестокими по отношению к другим категориям".
Непосредственно принимающие участие в репрессиях люди или те, кто поступил на службу оккупационных сил, после освобождения захваченных Россией территорий Украины подпадают под действие закона о коллаборационизме. Но есть и "серая" коллаборация, отмечает Игорь Семиволос, и преодоление ее последствий – самая серьезная проблема, так как общество оказывается разобщено:
"На деоккупированных территориях, в общинах, которые деоккупированы, конечно, возникает достаточно серьезное напряжение. И очень многие люди не хотят жить вместе с ними. Но это, опять-таки, вопрос, который может быть разрешен только путем неких процедур, которые предусматривает формирование доверия в самой общине. Это откровенный разговор о том, что происходило во времена оккупации. И, соответственно, эти категории, скорее всего, смогут остаться [в общинах] после деоккупации. А отъявленные коллаборанты, то есть люди, которые четко работают на врага, скорее всего, убегут вместе с русскими".
