За последние семь лет в жизни Анны Печининой произошло много изменений. Она родила третьего ребенка – сына. Вышла на сцену театра. Снялась в документальном фильме "Дебют". Все эти события произошли в колонии, где Анна отбывала наказание.
Через три дня после освобождения Анны с ней поговорил журналист белорусской службы "Радио Свобода" – о тюрьме, об освобождении, о семье, детях, красоте, несправедливости, театре и кино. О том, как выжить в тюрьме и остаться человеком.
"Наиболее болезненное и страшное за это время – то, что дети росли без меня", – говорит Анна.
Первый год в колонии не распаковывала вещи
"Сначала я не понимала – почему я здесь? Первый год даже не распаковывала вещи, так как была уверена, что это ошибка, я скоро отсюда выйду. Потом начала думать – для чего мне это нужно. Например, я многому научилась в отношениях с людьми. Раньше никогда не была среди такого множества людей с катастрофами тела и души. Многие женщины сидели за алименты, они на свободе злоупотребляли алкоголем, у них были сломаны носы, перекошенные губы, распухшие лица. Были детоубийцы. В обычной жизни можно дистанцироваться от неприятных людей, в колонии такой возможности нет. Хочешь или нет – но находишься рядом с такими людьми. Здесь я научилась поведению в различных ситуациях".
Колония как жизненный опыт
"Это опыт, которого я не смогла бы получить здесь, на свободе. На свободе я избегала неприятных людей, ситуаций, некрасивых мест, вещей. Я любила ходить на выставки, в театр, играть с детьми в парке. Все отлично, жизнь – сплошной праздник. И вдруг все окрашивается в унылые цвета.
В колонии никогда не остаешься наедине с собой, даже в туалете – у кабинок нет дверей. Ты постоянно с кем-то рядом. Нас там очень много, как шпрот в банке. Проблема утром даже убрать постель, попасть в туалет за определенное короткое время. Поэтому кто-то просыпается раньше, другие терпят до туалета на фабрике.
Если не можешь отдалиться от людей физически, то учишься быть наедине психологически. Я научилась читать книгу и не слышать ничего вокруг – громкого радио, разговоров.
Эти годы можно расценить как тайм-аут. Время на то, чтобы одуматься, проанализировать – как ты жила, что и когда пошло не так".
Взяли, когда везла для себя "траву"
"Это были марихуана и гашиш. Так получилось. Даже не знаю. Мне кажется, что наркотики были всегда, и это воспринималось нормально – подумаешь, покурили на дискотеке, подумаешь – покурили на даче. В какой-то момент я везла для себя "траву" – и меня взяли.
Когда я первый раз в жизни взяла в руки наркотики – мне кажется, я тогда сразу почувствовала, что меня посадят. Ты кажешься сам себе бессмертным – раз прошло без последствий, второй раз. Думаешь – но я же не ворую, не валяюсь под забором, я работаю, воспитываю детей, никому не мешаю, курю себе время от времени. Не сразу приходит понимание, что ты делаешь что-то неправильно".
Знакомая вышла из колонии – и умерла через десять дней
"Сначала в колонии я даже думала, что не брошу употреблять "траву", когда освобожусь. Но мое отношение изменилось после того, как прозвучали два выразительных "колокольчика". С нами сидела девушка. Она освободилась и писала нам письма. Потом – молчание. Пришло письмо от ее матери. Она писала, что дочь умерла от передозировки. Она ехала в автобусе, вывалилась из дверей и умерла прямо за остановкой.
Потом освободилась еще одна женщина. Она была эрудитка, образованная, у нее было много интересных идей, рисовала, придумывала разные вещи. И умерла через десять дней после освобождения. Это меня прибило. Поразило. После этого я поняла, что если возьму в руки наркотик – то это либо колония, либо смерть. Я не готова платить такую большую цену".
Муж не давал детям забыть мать
"Старшая дочь уже начала жить самостоятельно. Средней почти 15 лет. В этом году Ванька идет в школу. Он такой большой, самостоятельный, очень серьезный. Ванька стесняется, а потом – раз, и прижмется ко мне. Он делает вид, что занят своими важными делами, а сам зайдет на кухню, проверить, на месте ли я. Это родной человек – а надо с ним заново знакомиться. Представьте, что я не знаю, в какие игры играет мой сын. Мне многому надо учиться.
Мне очень повезло с мужем. Он не бросил меня, детей. Он забрал Ваньку из Дома ребенка при колонии, когда ему было полтора года. Илья зарабатывал деньги, приезжал на свидания, привозил детей. Он не давал им забыть меня. Для меня же заботливо собирал "архив" – документировал, снимал, как росли дети".
В полтора года отец забрал сына из колонии
"Ваня родился, когда я уже шесть месяцев была за решеткой. Его отдали в Дом ребенка при колонии. Кто имел грудное молоко, мог навестить своего ребенка шесть раз в день, кто не имел – час в день. Мне повезло, что я сумела сохранить молоко.
Когда Ваньке было полтора года, мы решили с мужем, что он заберет сына домой. А дома его положили с папой в больницу с бронхитом. Был такой момент: Илья помылся и бросил на кровать полотенце. Ваня – а ему полтора года всего было – взял полотенце, аккуратно сложил и повесил на край кровати. Вечером зашла медсестра, велела детям собирать игрушки и ложиться спать. Естественно, "домашние" дети как и не слышали – продолжали играть. Ваня быстро и свои игрушки собрал, и других детей. Лег, сложил ручки ровненько, закрыл глаза.
Может показаться, что это забавная ситуация, но меня этот рассказ привел в ужас. Я поняла тогда правильность своего решения не держать Ваню при себе в тюрьме и отдать его домой".
"Администрация колонии говорила, что это их ребенок, а не мой"
"Когда уже не кормишь ребенка грудным молоком, то можно увидеть его лишь час в день. За это короткое время хочется что-то сделать максимально приятное для ребенка. Но принести, например, конфету или зефир нельзя – нарушение санитарно-гигиенических правил.
Меня как-то поймали за этим "преступлением" – принесла конфету Ване. Велели писать объяснительную, вызвали на комиссию, начали меня отчитывать. Я извинялась перед ними. Стою, мну это платье, глаза в пол. В какой-то момент звучит фраза: "Вы понимаете, что это наш ребенок? Мы за него отвечаем". Здесь во мне проснулась злая тигрица, которая защищает своего котенка. Я говорю, что очень вам благодарна, что он накормленный и чистенький, но это мой сын, мой, не ваш, и он всегда будет моим! У меня были бешеные глаза тогда".
"Колония не делает из тебя другого человека"
"Она вытягивает из тебя то, что было внутри, что-то скрытое на свободе от тебя и других. Хорошо, если эти скрытые резервы – хорошие. Бывает так, что человек начинает писать доносы, воровать у своих соседок, делает за пачку сигарет страшные вещи.
Человеку нужно работать над собой, воспитывать как-то себя. Другие люди об этом не задумываются – могут спустить на тебя всех собак. Я к такому не привыкла. В колонии это норма, когда люди позволяют себе такое поведение. Могут украсть помаду и продать в соседний отряд – и это норма".
Трудно простить некоторые вещи
"Помню – темный морозный рассвет, метель. Жду, пока откроют калитку, чтобы пойти в Дом ребенка и покормить Ваню. Слышу, как мой ребенок плачет. Калитку все не открывают. Прошу открыть. Сотрудница смотрит на часы и жестко отвечает: "Еще пять минут!" Плачу – и слезы смешиваются на лице со снегом.
Я не осуждаю, это выбор каждого – идти на сотрудничество с администрацией, следить за другими, доносить. Это противно.
В женской колонии нельзя проносить на фабрику еду, даже конфету. Нельзя косметику иметь на работе. А так хочется подкрасить губы. Насчет этого доносят. Голову помыла не в разрешенный день – можно только два дня в неделю. Конфету пронесла на фабрику. За все это можешь получить наказание, если тебя "сдадут". Почему? Потому что им будет облегчение, или ты им просто не нравишься, или отказала в той же конфете, и тебе так отомстили.
В колонии хочется иметь красивую вещь. Вот браслет. Его мне сделала одна девушка. Он на липучке, без шнурочков. Шнурки – нельзя".
По каким правилам живет женская колония
"Женская колония не живет "по понятиям", как мужская. Но есть свои неписанные правила. В ссоре, конфликте, на какой бы почве они ни возникали – никогда нельзя трогать семью. Говорить: "А твой муж, а твоя мать, а твои дети..." Если так кто-то зацепит – 100% будет драка. Много найдется желающих поддержать ту или иную сторону. Чужая семья – тайна. Пусть люди даже сидят за алименты. Нельзя вспоминать семью – точка".
Что помогает выжить в колонии
"Очень важна поддержка семьи. Муж очень меня опекал, заботился обо всем. На свиданиях не хочешь расстраивать близких, поэтому не жалуешься, не плачешь. Ведь понимаешь: начнешь плакать и не остановишься.
Помогало выдержать ощущение, что тебя ждут, что ты нужна, что ты имеешь сильный тыл.
Добивало иногда бессилие – что не можешь помочь больной матери, что не можешь с детьми сделать уроки.
Тяжело, когда ты один. Были в колонии женщины, которые начинали паниковать от того, что скоро освобождение. Даже просили начальника колонии остаться. Они боятся освобождаться. Им иногда некуда идти. Со мной освободилось женщина – в том же платье, в котором мы все ходим в колонии. Вышла с маленьким пакетиком. Я понимаю, что это все, что у нее есть. И деньги на билет, которые дали в колонии. Она в растерянности".
"Театр меня убедил, что есть жизнь на Марсе"
"Я принимала участие в спектакле "Солнце светит всем", который показывали на сцене Гомельского областного драматического театра в 2016 году. Параллельно Анастасия Мирошниченко снимала о нас свой фильм "Дебют", который вышел на экраны в прошлом году.
На воле я, может, задумывалась в глубине души, чтобы выйти на сцену или сняться в кино. Мне мешал мой панический страх публичных выступлений. В колонии я попала в театр. Он там существует уже 12 лет благодаря режиссеру Алексею Бычкову. Он занимался с нами, не давал забыть, что мы женщины, люди. Он относился к нам по-человечески.
Алексей Михайлович не ломал меня, не заставлял что-то делать. Он доставал из меня то, о чем я сама не подозревала.
Алексей Михайлович был одним из тех, кто сохранил во мне веру, что жизнь на Марсе – есть. Когда смотришь через щель в заборе на город – напротив женской колонии супермаркет, многоэтажка – думаешь о другой жизни, где люди возвращаются с работы, готовят ужин. А ты мерзнешь в синей телогрейке и думаешь, есть ли жизнь на Марсе".
"Колония пытается перекрутить тебя на мясорубку"
"Колония – это особый мир. Очень трудно там сохранить себя. Колония подминает тебя, пытается перекрутить на мясорубку. Трудно быть не таким, как большинство, иметь свое мнение. Это и здесь трудно, а там – подавно. Есть невыносимые люди. Есть моменты, которые для тебя принципиально недопустимы. Если ты имеешь твердые убеждения и принципы – это мешает тебе жить. Но они помогают сохранить себя.
После освобождения так хотелось бежать как можно быстрее из колонии, выдохнуть, не оглядываться назад. Проснуться – не от лучшего сна. Это не был страх, но унылый сон, который снится тебе ежедневно в течение семи лет".
