Юлия Бельская была самой младшей из осужденных в Могилеве за незаконное обращение наркотических веществ. В 2017 году 17-летней девушке присудили восемь лет колонии усиленного режима. В конце прошлого года наказание изменили на "домашнюю химию" (ограничение свободы без направления в исправительное учреждение).
Юлю задержали в 16 лет. Сначала обвинили в незаконном приобретении наркотического вещества без цели сбыта, а во время следствия переквалифицировали дело на более строгое: приобретение, хранение и сбыт наркотических веществ. Доказательства ее вины основывались на показаниях подруги, которую в суд не вызывали.
Девушка отбывала наказание в гомельской воспитательной колонии №4, где отметила совершеннолетие. Изменения "антинаркотического законодательства" и амнистия сократили наказание на четыре года. Остаток срока – год и два месяца – она отбудет на "домашней химии".
Сейчас Юлии 19. Она собирается поступать в университет, чтобы выучиться на специалиста в транспортной логистике, хочет возобновить занятия боксом. Сейчас девушка работает упаковщицей на одном из могилевских предприятий.
О пережитом Юлия рассказала белорусской службе Радио Свобода.
"Химия" – отбывание наказания с ограничением свободы в исправительном учреждении открытого типа. Выражение появилось в СССР в послевоенные времена, когда работу осужденных начали активно использовать на стройках и вредных производствах (в том числе на химических предприятиях). "Домашняя химия" – это ограничение свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа. Фактически это смесь "химии" с ее обязательной принудительной работой и отбывания наказания с отсрочкой, если осужденный находится дома, но под регулярным тщательным контролем милиции. Сейчас в Беларуси 29 исправительных учреждений открытого типа, или "химии".
"Жестокое и ускоренное введение во взрослую жизнь"
Юлию Бельскую освободили из колонии 31 декабря. Она говорит, что еще привыкает жить на свободе. В течение года ей придется подчиняться требованиям "домашней химии": по понедельникам отмечаться в милиции, в выходные и праздники не выходить из дома (в будни можно – на два часа). Почти весь первый месяц на свободе Юля посвятила поиску работы. Трудоустройство – обязательное требование перевода на "химию".
Три года в колонии девушка характеризует как "жестокое и ускоренное введение во взрослую жизнь": "Я уже не такая доверчивая, как раньше. Сейчас иначе смотрю на людей. Прислушиваюсь к тому, что и как они говорят".
С прежними друзьями Юля не поддерживает отношения. Переписывается только с двумя девушками, с которыми подружилась в колонии. Одна из них освободилась вместе с ней, вторая отбывает 10-летнее наказание. "Я знаю, как ей тяжело там без нас, – говорит собеседница. – Как считать дни до освобождения. Без поддержки в колонии не выжить".
Наркотик для подруги
О дне, который изменил ее жизнь, Юля рассказывает со слезами. Неохотно вспоминает, как подруга Мария (имя изменено) попросила подержать небольшой сверток, потому что ей надо было отлучиться "на пять минут". Когда Юля осталась одна, оперативники задержали ее. Позже выяснилось, что подружка сотрудничала с милицией, во время следствия она дала показания, что Юля продала ей наркотик. "В суде я не отрицала, что наркотик был у меня, но сбыта не признала", – говорит девушка.
В официальных сообщениях о деле Бельской говорилось, что девушка заказала для себя и подруги в интернете особенно опасное психотропное вещество. Заказ оплатила, положив деньги на электронный кошелек. Когда забирала покупку, ее задержали.
В суде гособвинитель доказывала, что на записи правоохранителей видно, как задержанная засыпает порошок белого цвета, рассказывает отец Юлии. Но проверить слова прокурора защитникам несовершеннолетней не удалось, так как на судебных заседаниях видео не показали: якобы это оперативные документы, которые не должны обнародоваться. Кроме того, заметил отец осужденной, следователи не смогли идентифицировать отпечатки пальцев на пакете с веществом. В крови у дочери наркотика не выявили, но анализ мочи оказался положительный.
Юлия хотела пройти проверку на детекторе лжи, но следователь отказал, сославшись на то, что закон не признает результаты полиграфа за доказательство. Родителям также не дали ознакомиться с мотивационной частью приговора.
Подругу Юлии Марию задержали спустя два месяца. Когда рассматривалось дело Бельской, в суде прозвучало, что Мария находится в России и дать показания не сможет. Но Юля знала, что подруга сидит в том же изоляторе, что и она: однажды ее ошибочно завели в камеру Марии. Подруг "разрабатывал" один и тот же оперативник. По словам Юли, он наведывался в поселковый клуб, куда ходили она и Мария. Позже Марии также дали восемь лет колонии, но уже по другому делу.
Встретились девушки в санчасти гомельской исправительной колонии №4. "Она просила простить, говорила, что злого умысла не имела и не хотела такого результата. Меня же полтора года трясло от одного упоминания о ней", – вспоминает Юля.
"Следователь пугал: выйду старой девой, никому не нужной"
Первые сутки в неволе Юля провела в одиночной камере изолятора временного содержания. На следующий день ее этапировали в следственный изолятор. В нем она пробыла девять месяцев.
"Мне было страшно, – вспоминает девушка. – Из сериалов об уголовном мире я знала, что в тюрьме могут убить, но сотрудница тюрьмы словно почувствовала мои мысли и успокоила, что это не так. Она показала в камере, где моя кровать. Я плакала. Мне не хватало родителей".
В изоляторе Юля была самая младшая. Говорит, что к ней относились "как к ребенку", даже допускали снисхождения. На 17-летие в камеру пришел охранник и поздравил ее словами: "На тебе, дитя, молока".
Сначала девушка сидела с женщинами, которых обвиняли в экономических преступлениях. Те говорили, что ее дело "шито белыми нитками" и суд во всем разберется. Подсказывали, как вести себя со следователем.
"Он пугал, что мне дадут 10 лет, – рассказывает Юля. – Выйду старой девой, никому не нужной, за судимость не возьмут на работу. Так добивался признательных показаний. Я держалась, но как приходила в камеру – плакала".
Девушка надеялась, что суд оставит ее на свободе. Когда обвинение переквалифицировали, а срок наказания увеличился до 15 лет, она поняла тщетность своих ожиданий. "После суда я потихоньку понимала, что точка в жизни не поставлена и надо выжить в колонии".
302 рубля за два года вязания мочалок
Юля отбывала наказание в гомельской воспитательной колонии №4, в которой сидят осужденные от 14 до 21 года, два года и десять месяцев. В ее отряде было от семи до десяти человек, большинство, как и она, сидели за наркотики. Среди них была девушка, которую задержали 14-летней.
"Такие сроки несправедливо велики для несовершеннолетних, – считает собеседница. – Большинство осужденных осознают свои ошибки и раскаиваются через два года, как моя подруга, которая осталась там. А ей еще сидеть шесть лет. Те же, кто делает из молодежи наркокурьеров, остаются на свободе".
Юлин отряд вязал мочалки. За день осужденная должна была сделать семь штук. Одну мочалку оценивали в 26 копеек, а в магазине продают за 5-6 рублей. В справке о доходах девушки указано: за два года и три месяца она заработала 302 белорусских рубля 08 копеек (около $140). Самый большой месячный заработок Юлии – 21 рубль 97 копеек ($10), самый маленький – 69 копеек.
Юля говорит, что выполнить план было невозможно, так как осужденных постоянно занимали лекциями, спортом, а начальник отряда проводила беседы. Еще девушки готовили театральные постановки для детей, родившихся у осужденных во "взрослой" исправительной колонии №4.
"Я и сама старалась себя занять, чтобы не думать, когда наступит освобождение. Участвовала во всех мероприятиях, получила четыре поощрения. Их учитывали, когда рассматривался вопрос об амнистии".
Маленькие радости в колонии
Юля рассказывает, что несовершеннолетним разрешали тратить в тюремном магазине 74 рубля в месяц (чуть больше $30), если нет нарушений, то 120. Девушки "баловали себя лакомствами". Покупали сладости и продукты, которые напоминали им о доме и о родителях, – "колбасу и даже закатки".
Девушка отмечает, что новогодние праздники – это единственный повод, когда осужденным можно было собраться за одним столом.
"Там нельзя помогать друг другу. Если кому-то что-то даешь, то это незаконное отчуждение имущества, а тот, кто берет, незаконно присваивает имущество. За это накладываются взыскания", – объясняет Юля Бельская.
Девушка говорит, что морально готовилась к переводу во "взрослую" колонию с более жесткими условиями. Смена обстановки ее пугала: "Там в отрядах не семь человек, а 180, и у каждого свои проблемы".
"Оперативники берут в разработку несовершеннолетних, так как их легче запугать"
Юля считает, что без движения "Матери 328", которое добилось изменений "антинаркотического законодательства", она бы не вышла на свободу досрочно. О самом движении девушка узнала из письма могилевской активистки Сары Славиной, которая первой из незнакомцев написала ей в колонию.
Юля признается, что была поражена поддержкой и помощью чужих людей. Они заботятся о ней и сейчас, на свободе.
Сара Славина говорит, что приговор Юлии Бельской активизировал могилевских сторонниц движения, так как всех "шокировало, как можно 17-летнюю девушку отправить в зону сразу на восемь лет". Не прошло года, как такое же наказание присудили 18-летней Ульяне Голубцовой. Позже ей также уменьшили срок – на четыре года.
"Оперативники берут в разработку несовершеннолетних, так как их легче запугать и добиться признания в том, чего эти дети не делали. Доказательная база в таких делах сомнительна. Чаще свидетели обвинения – это подставные лица, которые не являются в суд, и сами оперативники", – объясняет активистка.
После изменений "антинаркотического законодательства" районные суды по-прежнему рассматривают дела, но "обвиняемым дают меньшие сроки", говорит Сара Славина. По ее словам, и само следствие ведется не так, как раньше: "Когда областные суды рассматривают апелляцию на приговоры районных, "перебивают” части 328-й статьи и уменьшают срок наказания".
Летом 2019 года в Беларуси снизили порог наказания по одной из самых жестких в белорусском законодательстве статей – №328, за незаконный оборот наркотиков.
Теперь срок лишения свободы по части 2 (незаконные с целью сбыта изготовление, переработка, приобретение, хранение, перевозка или пересылка либо незаконный сбыт) – от 3 до 8 лет, по части 3 (действия, предусмотренные ч. 2, совершенные группой лиц либо лицом, ранее совершившим преступление) – от 6 до 15 лет. До принятия закона нижний порог наказания составлял от 5 и от 8 лет соответственно.
По подсчетам властей, после вступления в силу изменений в Уголовный кодекс на свободу могли выйти около 800 заключенных.
Оригинал статьи – на сайте Радыё Свабода
