Белая эмиграция, суд с РПЦ и уругвайская тюрьма. Как живет русский православный храм в столице Аргентины

"Cюда по ночам я пускаю бездомного Максима. Он родом из Украины, четвертый год в Аргентине. Пьет, оказался на улице, документы потерял. Обычная история", – рассказывает отец Александр Ивашевич. В здании храма два входа, один ведет непосредственно в церковь, другой – в небольшой коридор и служебные помещения. В проходной комнате стоит потертый диван, в углу напротив – парадный портрет маслом последнего российского императора Николая II, на стене – фотография матери царя, вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. Пахнет старой мебелью и ладаном.

Узкая винтовая лестница с деревянными ступенями уводит на второй этаж – в кабинет отца Александра. Там – еще один портрет Николая II, но уже фотографический и поменьше размером. "Я человек, воспитанный белой эмиграцией. В субботней школе при этой церкви нам много рассказывали о последних Романовых. Их представляли как эталон русской православной семьи. Нас учили быть гражданами России, не по паспорту, а по убеждениям", – объясняет священник.

Церковь для эмигрантов

Свято-Троицкая церковь – храм в стиле московских церквей XVII века. Деньги на постройку храма в конце XIX века собрал его первый настоятель и по совместительству секретарь российской дипломатической миссии Константин Изразцов: пожертвования приходили из Петербурга, Москвы и Нижнего Новгорода; крупную сумму передал Николай II и его мать.

Проект собора разработала российская императорская Академия художеств, а реализовал аргентинский архитектор Алехандро Кристоферсен. Голубые купола, иконостас из фарфоровых изразцов и витражные окна. Кроме собственно церкви в здании есть большой зал для собраний, приходская кухня, квартира и рабочий кабинет настоятеля, несколько служебных помещений.

В начале XX века большую часть православной общины Аргентины составляли греки, сербы, болгары и румыны. В 1911 году, будто предчувствуя скорое крушение Российской империи, Константин Изразцов взял большой кредит у одного из аргентинских предпринимателей и недалеко от церкви построил доходный дом на 14 квартир. Вскоре он превратился для прихода в главный источник существования: в квартирах сразу после революции в России жило немало эмигрантов.

Александр Ивашевич с самого раннего детства знает Свято-Троицкую церковь и ее прихожан. Он – сын православного священника Валентина Ивашевича и матушки Марфы, эмигрант во втором поколении. Родители Валентина – бабушка и дедушка отца Александра – уехали в Аргентину из Западной Беларуси в 1936 году. Семья матушки Марфы – испанского происхождения. До замужества она танцевала в кордебалете театра "Колон" в Буэнос-Айресе и снималась в кино в эпизодических ролях под псевдонимом Мабель Доран. "Мама так любила отца, что без сожаления оставила сцену ради него", – говорит Александр Ивашевич.

После революции прихожанами церкви на улице Бразилии были в основном белоэмигрантские семьи, рассказывает священник: Мухановы, Горчаковы, Волконские. "Сам я хорошо помню графа Алексея Уварова. Его, подростка, мать одного отправила поездом к своей сестре во Францию, а оттуда он уже попал в Аргентину". Уваров в Буэнос-Айресе сначала работал посыльным в отеле. Но начальство быстро оценило его отличные манеры и знание иностранных языков, и через несколько лет он был уже управляющим.

Бывшие русские дворяне в аргентинской эмиграции трудились переводчиками, инженерами, архитекторами. Одним из самых известных прихожан того времени отец Александр называет генерала Алексея Шварца, который поселился в окрестностях Буэнос-Айреса вместе с супругой в 1923 году. До революции он сделал блестящую карьеру военного инженера, специалиста по строительству укреплений. В Аргентине преподавал фортификацию в "Высшей военной школе", писал учебники и очень переживал, что приютившая его страна совершенно не заинтересована в строительстве крепостей.

Раскол и власовцы

Именно из-за генерала Шварца в приходе произошел первый серьезный раскол. Это случилось в 1941 году, когда нацистская Германия напала на Советский Союз.

"Генерал попросил отца Константина отслужить молебен за победу Красной армии. Настоятель категорически отказался, сказав, что это те же большевики, которые убивали русских людей, однако предложил отслужить панихиду по всем погибшим на войне. Шварц посчитал это изменой Родине", – рассказывает Ивашевич.

Конфликт между Изразцовым и генералом стал публичным. Шварц и его сторонники больше не ходили на службу в Свято-Троицкую церковь.

После Второй мировой войны ситуация в русскоговорящей общине Буэнос-Айреса осложнилась тем, что под чужими именами стали приезжать бывшие власовцы. "Их было довольно много. Конечно, никто напрямую не говорил о своем прошлом, но догадаться было несложно". Некоторые из них живы до сих пор. По словам Ивашевича, не так давно его срочно вызвали к умирающей, но он не успел доехать – пожилая женщина скончалась. "Батюшка, должен признаться. Я ведь не Виктор Орловский, а Георгий Орлов", – неожиданно разоткровенничался вдовец. Он рассказал, что был летчиком и служил у перешедшего на сторону нацистов генерала Власова, а после войны бежал с невестой в Буэнос-Айрес.

В 1946 году Аргентина установила с СССР дипломатические отношения, разорванные сразу после Октябрьской революции. И вслед за первым советским послом в Аргентину приехал представитель РПЦ Московского патриархата епископ Феодор. Под его руководством на противоположном от Свято-Троицкой церкви конце Буэнос-Айреса, на улице Бульнес, построили новый Благовещенский собор. "С точки зрения белоэмигрантов любой, даже уличный контакт с советскими считался предательством. На переводчиков, которые решались работать для посольства, смотрели косо", – описывает обстановку тех лет Александр Ивашевич.

Как советская РПЦ судилась с аргентинским приходом

В 1953 году умер настоятель Свято-Троицкой церкви отец Константин Изразцов. Через три года Московская патриархия подала на осиротевший приход в аргентинский суд. Предмет иска – здание храма на улице Бразилии. Доказывая свое право на имущество, РПЦ Московского патриархата объявила себя единственной законной правопреемницей русской дореволюционной церкви.

Преемник Изразцова, протоиерей Федор Форманчук, толком ничего не предпринимал и считал тяжбу изначально проигранной. В 1969 году вторым священником Свято-Троицкой церкви стал Валентин Ивашевич, отец ее нынешнего настоятеля. Тогда же он впервые узнал об иске и решил бороться. Стал ходить на заседания в суд, вчитывался в законы и консультировался с юристами.

"Московские утверждали, что у нас нет прихожан. Аргентинские судебные чиновники приходили с проверкой, видели полную церковь людей и отправлялись на службу в храм РПЦ. Верующих для Благовещенского собора собирали через советское посольство по клубам типа "Маяковский" и "Горький". Они распевали там песни и ели пирожки, а потом вдруг, часто первый раз в жизни, оказывались на богослужении", – пересказывает версию "белоэмигрантской" церкви отец Александр.

Тяжба длилась почти двадцать лет – до 1975 года – и закончилась победой независимого прихода. Суд посчитал, что РПЦ никогда не владела имуществом, на которое претендовала. Предстояло оплатить судебные издержки за 19 лет процесса. Это должна была сделать РПЦ, но советская церковная институция в Буэнос-Айресе объявила себя финансово несостоятельной. В итоге всю сумму – $20 тысяч – вынужден был выплачивать приход на улице Бразилии. Когда впоследствии отец Валентин на приемах у аргентинского президента или министров случайно встречался с советским духовенством и они начинали уговаривать его перейти под покровительство Москвы, священник всегда напоминал им про долг – и разговор заканчивался.

Как моряки отобрали у церкви квартиры

Новость о распаде СССР на улице Бразилии восприняли с восторгом. Прихожане готовы были делиться с "освобожденными от ига безбожия братьями" всем, что у них было, говорит отец Александр. В Буэнос-Айресе стали появляться новые эмигранты. Среди них – бывшие советские моряки с недействительными паспортами и просроченными контрактами. На родине они оказались никому не нужны: неясно, кто теперь отвечал за их документы и возвращение, и людям буквально было некуда идти.

Однажды зимой в парке напротив церкви тогдашний настоятель отец Валентин увидел большую группу мужчин, явно нездешних, которые грелись на солнце. Они оказались моряками. Деньги кончались, ночевать негде. Священник приютил их, разместив в собственной квартире и в служебных помещениях церкви. Как раз в то время доходный дом прихода почти полностью выселили: его готовили к капитальному ремонту. И отец Валентин пригласил моряков временно пожить в освобожденных квартирах, пока ситуация с их документами не прояснится.

Освоившись на новом месте, мужчины быстро поняли, что в Аргентине выселить жильцов силой фактически невозможно: их защищают законы, полиция предпочитает не вмешиваться, а суды идут годами. К моменту приезда моряков в доходном доме жили несколько аргентинцев, которые не хотели из него выезжать на время капитального ремонта. Объединившись, моряки и эти жильцы заняли 12 из 14 квартир и отказались уходить. Со временем все моряки покинули страну, но перед этим за деньги пустили жить на узурпированную жилплощадь других людей. С 1999 года Свято-Троицкая церковь добивается через суд выселения жильцов-самозванцев, но безуспешно.

"В начале 1990-х приезжали и прекрасные люди, но в большинстве своем контингент был не лучшим. Великую радость сменило великое разочарование", – вздыхает отец Александр. Он рассказывает, что история с моряками не была единственной: несколько пожилых одиноких вдов из прихода приютили семьи постсоветских эмигрантов и сами чуть не остались на улице, но в этих случаях церкви удалось помочь своим прихожанам.

От семинарии до тюрьмы

Отец Александр возглавил приход недавно – в 2015 году. Но он всегда понимал, что хочет связать жизнь с церковью. Закончив в 1980-е гимназию в Буэнос-Айресе, уехал из Аргентины в США – учиться православному церковному песнопению.

В 1987 году Ивашевич поступил в Свято-Троицкую духовную семинарию в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. Годы учебы были непростым временем, особенно сначала: "Я просыпался с вопросом: "Что я тут делаю?" Русский язык тогда я знал очень относительно, далеко не все понимал. Дома с родителями мы всегда говорили на испанском. А в семинарии все было не только по-русски, но и по старой орфографии. Нравы совсем другие. Я чувствовал себя совершенно чужим. Решил продержаться максимум месяц и вернуться домой, а в результате отучился все пять лет. Первые два года жил в монастыре, а потом – в Нью-Йорке при митрополите РПЦЗ Виталии".

В 1994 году Александр Ивашевич первый раз побывал в Москве. Его пригласили туда бизнесмены из России, с которыми он познакомился и подружился в Буэнос-Айресе. Когда самолет приземлился, священника буквально трясло от волнения. Он вот-вот "наступит на Россию", о которой так много читал и слышал с детства. "Я вышел. Темно, толпа. Грязь, грубость. Сразу захотелось вернуться обратно в Буэнос-Айрес. Меня встретили друзья. Мы ехали по Москве. Я смотрел на город и как будто делил его на две части. Внизу был Советский Союз, а наверху, где золотые купола, – моя Россия".

Вернувшись в Аргентину, Александр продолжил общаться с российскими бизнесменами. Люди, говорящие по-русски и по-испански, как Ивашевич, ценились на вес золота – и недавнему семинаристу предложила работу уральская фирма по продаже химических реагентов. Сначала он был помощником и переводчиком, позже превратился в доверенное лицо. Как почти все иностранные предприниматели в Аргентине, россияне хранили деньги и вели бухгалтерию в соседнем Уругвае – латиноамериканской Швейцарии. Так было выгоднее и надежнее. Никаких проблем у компании не было до середины 2000 годов, когда Уругвай под давлением Вашингтона принял новый закон о борьбе против отмывания денег.

"Уругвайским властям нужен был показательный процесс. Они искали козла отпущения, и я оказался идеальным кандидатом. Директор российской компании в Аргентине, так еще и священник! Идеально!" – считает Ивашевич. Уругвайским властям показался подозрительным перевод на сумму $800 тысяч, который пришел из-за границы. Деньги заморозили, началось разбирательство и суд. Священник семь раз ездил из Буэнос-Айреса в Монтевидео, давал показания, привозил документы. В итоге Уругвай потребовал его экстрадиции. "Адвокаты советовали выжидать, сидеть тихо, а я не мог. Седьмой год я не спал спокойно и хотел доказать свою невиновность", – объясняет священник. В октябре 2012 года за ним прямо в церковь на улице Бразилии приехали аргентинские полицейские и сопроводили в аэропорт. Ему грозило до 12 лет тюрьмы.

Отбывать превентивный арест по подозрению в отмывании денег Александра Ивашевича отправили в одно из самых страшных мест в Уругвае – тюрьму строгого режима COMCAR в окрестностях Монтевидео. Два месяца он сидел с в общей камере с обвиняемыми в убийствах и воровстве. Потом по ходатайству аргентинского посольства его перевели к наркодилерам.

"Моя семья была в шоке! Но знающие люди им объяснили, что это самое безопасное место, без драк и поножовщины. Так оно и было", – рассказывает отец Александр. Он провел за решеткой почти год и вышел на свободу после того, как адвокаты смогли доказать, что он лишь исполнял распоряжения владельца компании и не совершил ничего противозаконного. Уругвайцы отпустили единственного задержанного, оставили замороженные деньги себе, а про дело как будто забыли – оно не расследуется, но и не закрыто. "Из-за этого дела мне с тех пор не дают визу в США, где у меня живет брат и другие родственники. Это главное расстройство", – говорит Александр Ивашевич.

После смерти отца в 2015 году он стал настоятелем Свято-Троицкой церкви и никакими подработками больше не занимается.

Церковь сама по себе

После интервью священник спускается на приходскую кухню проследить, готова ли еда для бездомных. Приход каждый день с понедельника по пятницу кормит их горячим обедом. За плитой стоит, помешивая в огромной кастрюле блюдо из чечевицы, макарон, моркови, жареного лука и курицы, многолетняя прихожанка Свято-Троицкой церкви Катерина. Родом из Крыма, в Буэнос-Айресе с середины 1990-х, "работник культуры", как она сама себя представляет. Катерине помогает пожилой аргентинец сербского происхождения Альберто. Он старше Александра Ивашевича на 16 лет, но называет его по-русски "папа". "Альберто очень добрый, особого духа человек, но не совсем в себе. Одинокий, брошенный. Батюшка его, можно сказать, усыновил. Он теперь всегда при церкви, сыт, одет, в тепле", – рассказывает Катерина.

Ровно в полдень у церковной ограды собираются бездомные, около двадцати человек. Забирают тарелки и идут есть в парк напротив. "Видишь того в черном капюшоне? Это Артем, русский, бывший моряк", – говорит Альберто.

Приход на улице Бразилия не признал объединение Русской православной церкви за границей с РПЦ Московского патриархата, которое произошло в 2007 году. Другие приходы в Аргентине приняли разные решения: некоторые стали частью РПЦ МП, другие отказались от присоединения. "Это было не воссоединение, а подчинение Москве. Процесс преждевременный, больше политический, нежели духовный", – объясняет свою позицию настоятель. Он спрашивал мнение прихожан Свято-Троицкой церкви, и они – потомки белоэмигрантов, бывшие советские граждане, сербы и румыны, – высказались против воссоединения. По словам отца Александра, он поддерживает общение со священниками Московского патриархата и "всей душой за единство с русским народом", но конкретный акт, подписанный патриархом Алексием II и митрополитом Лавром, и процесс жесткого подчинения зарубежных священников Москве ему не по душе. Приход признает своим главой митрополита Нью-Йоркского и Восточно-Американского, архиепископа Таврического и Одесского Агафангела.

Потеряв в 1990-е доходный дом, Свято-Троицкая церковь вынуждена была искать другие источники финансирования – и нашла. Сейчас приход производит свечи на продажу и владеет небольшой плантацией падуба парагвайского на северо-востоке Аргентины, в провинции Мисьонес. Из листьев падуба делают аргентинский национальный напиток – мате.