Пять лет назад в Крыму прошел так называемый "референдум", начавший отсчет новой истории Украины и России. К этому дню Крым уже находился под контролем российских военных – в конце февраля они заняли Симферополь, захватили административные здания и заблокировали украинские военные части. Местное правительство отправили в отставку, новым премьер-министром Крыма назначили Сергея Аксенова. После этого крымский парламент принял решение о проведении референдума.
Рисковали ли российские власти с экономической точки зрения, проводя аннексию Крыма, в эфире "Вечера с Тимуром Олевским" рассказал Дмитрий Бутрин, заместитель главного редактора газеты "Коммерсант".
— Я не использую термин "аннексия" обычно только потому, что это не было объявленной войной, с моей точки зрения, аннексия – это все-таки результат реальной войны, и здесь мы немножко отмываем термин, который для военных правил. Это действительно захват, присоединение – не очень важно.
Он чрезвычайно дешев. Для российской экономики прямые последствия, скорее, – это вложения России в территорию, полученную таким образом.
В интернете и вообще в обществе очень любят обсуждать, сколько стоил Крым. Так вот если посчитать, Крым, конечно, не был бесплатным, прежде всего потому, что необходимо было инвестировать в инфраструктуру Крыма довольно большие деньги. Однако это не подкосило экономику России, и даже введенные санкции, достаточно ограниченные, по последствиям не слишком велики.
Это не то, что определило бедность россиян, это не то, что определило увеличение социального расслоения. Это недешевый фактор: фактор первого порядка, но не самый главный.
— Крым – это не просто про деньги из-за санкций, отсутствие коротких кредитов и уменьшение, наверное, какого-то уровня иностранных инвестиций. Крым – это в первую очередь последующий за этим мощный передел российских рынков в целом. В этом смысле я могу ошибаться, но мне интересно ваше мнение: не стал ли этот передел предтечей дальнейшего уменьшения доходов, обнищания и расслоения общества?
— Я не очень понимаю, что вы имеете в виду под общим переделом. Мы в последние 10 лет не наблюдаем никакого большого, масштабного передела.
— Давайте обсудим. Мне показалось, что укрепление государственного сектора, усиление силовиков в уже существующих компаниях в роли если не совладельцев, то, по крайней мере, людей, которые принимают самые активные решения и прочее, в том числе и передел теневого рынка – это все последствия Крыма. Разве это не присутствует в России?
— Я бы сказал, что на 2014 год эти процессы, в общем-то, более-менее завершены и стабилизировались. Ничего принципиально не изменилось.
Я бы не сказал, что история с Крымом и Украиной привела к какому-то дополнительному огосударствлению. Строго говоря, некуда уже дальше огосударствлять. Тренды не изменились. Те тренды, которые были развивающиеся, например, огосударствление кредита, чуть-чуть даже замедлились.
Дальнейшего огосударствления по собственности просто не произошло, потому что нет никаких интересных активов, которые хотелось бы огосударствить. А все остальные будут защищаться, потому что наш экономический строй предполагает, что либо ты умеешь защищать свои активы интеграцией в государство, либо тебя просто нет.
— Понимают ли люди, которые на Западе, защищая суверенные границы Украины, вводят санкции, что, судя по вашим словам, эти санкции не работают в том виде, в котором они декларируются, что сейчас Россия встанет на колени и поймет, что все это очень дорого, невыгодно, и тогда вот-вот все вернется назад?
— Дело все в том, что санкции по отношению к ущербу, который получила Россия, немножко вторичны. Грубо говоря, со страной, которая оспаривает идею невозможности никакого рода войн в XXI веке, торговать [не хотят], в нее не хотят инвестировать, и здесь не нужны никакие санкции.
— То есть имиджа достаточно для того, чтобы было хуже?
— Достаточно просто посчитать риски, чтобы сказать: "Слушайте, мы что, будем здесь развивать бизнес? А нас точно не ударят кирпичом по голове? Может быть, нам даже и не нужно там никаких инвестиционных рейтингов, ничего? Просто немножко страшно. А, может быть, мы все-таки пойдем в Румынию? Там тоже большая страна, там тоже много миллионов человек".
Как проходил так называемый "референдум" о статусе Крыма
1205 избирательных участков, 623 журналиста, 1,5 млн бюллетеней – так пять лет назад проходил так называемый "референдум" о статусе Крыма. Крымские татары не признали его легитимным. Совбез ООН пытался накануне принять резолюцию о нелегитимности референдума, но Москва ее заблокировала. Уже на следующий день российский рубль объявили официальной валютой в Крыму.
КОММЕНТАРИИ