В общероссийском голосовании по поправкам к Конституции собираются участвовать 68% россиян, сообщают госсоциологи из ВЦИОМа. Эти поправки уже приняты парламентом и подписаны президентом Путиным, а теперь их предлагается одобрить жителям России. Всего поправок 206, Настоящее Время вместе с экспертами рассказывает о 15 самых существенных и обсуждаемых – на странице проекта "Один день – одна поправка".
Сегодня выясняем, от кого Конституция будет защищать историческую правду, кому не даст умалить подвиг защитников Отечества и как это повлияет на работу ученых-историков.
Что изменится
В Конституции появится дополнительная статья – 671. Мы уже цитировали ее, когда писали об упоминании бога, которое появится в Основном законе России. В этой же статье говорится о том, что Российская Федерация – правопреемник СССР в самых разных отношениях. А часть 3 звучит так:
"Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Умаление значения подвига народа при защите Отечества не допускается".
Что сейчас говорит Конституция об исторической правде и защитниках Отечества
Статьи или пункта об исторической правде в действующей Конституции нет. Отечество упоминается в преамбуле, где говорится что российский народ принимает Конституцию, "сохраняя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству".
Кроме того, в Конституции есть статья 13, в которой указано, что в Российской Федерации "признается идеологическое многообразие: "Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной", – так сформулирована вторая часть этой статьи.
В Уголовном кодексе России есть статья, запрещающая реабилитацию нацизма (статья 354.1), ее приняли сравнительно недавно – в 2014 году. До трех лет лишения свободы можно получить не только за отрицание фактов, установленных международным трибуналом в Нюрнберге, но и за "распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны".
"Умаление" чуть было не появилось в российском законодательстве в 2015 году: тогда двое юристов из Подмосковья предлагали наказывать обязательными работами за "публичное умаление участия СССР во Второй мировой войне". Суд такое усовершенствование Кодекса об административных правонарушениях отклонил, но формулировка пригодилась через пять лет.
Как понимать эту поправку и чего ждать историкам
О важности поправки, которая делает антиконституционным "очернение подвига народа", в Госдуме высказывался спикер Вячеслав Володин. А президент Владимир Путин, еще до того как полный текст поправок был готов, сообщал, что намерен "аккуратно отразить" в Конституции запрет на фальсификацию истории.
"Меня всегда смущают формулировки, которые построены "от противного". У нас нет какой-то позитивной программы, мы не говорим, как правильно, – мы подспудно подразумеваем, что есть какие-то злостные силы, которым почему-то нужно умалить подвиг советского и российского народа во Второй мировой войне в каких-то гнусных целях", – говорит историк советской литературы и культуры Илья Венявкин.
Главную проблему Венявкин видит в размытости и нечеткости этой формулировки – "умаление" в Конституции расшифровано не будет: "Что именно это умаление составляет? Какие сведения, какие высказывания о Второй мировой войне? Катастрофические первые месяцы войны, отступление Красной армии, неразбериха, которая творилась, описание мыслей и чувств реальных советских солдат и офицеров – это умаление подвига?"
Его коллега, профессор Олег Будницкий, возглавляющий Международный центр истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ, указывает на ту же проблему с понятием "исторической правды": "Исходят из того, что где-то есть эталон исторической правды, правдомер или правдометр, – и с ним будем сверяться. Осталось выяснить, где он и у кого. Но история, как любая наука, – наука развивающаяся".
Будницкий на примерах объясняет, что невозможно установить "эталон исторической правды" так, чтобы его не приходилось постоянно пересматривать: из идеологических ли соображений, либо из-за появления новых источников. Один из таких примеров – потери СССР во время Великой Отечественной войны: при Сталине называлась цифра 7 миллионов человек, Хрущев и Брежнев говорили о 20 миллионах погибших, Михаил Горбачев 9 мая 1990 года опубликовал статью о 27 миллионах жертв – и на эти данные, выведенные на основании подсчетов демографов, опираются и сегодняшние историки.
"Можно привести более сложный пример – пакт Молотова – Риббентропа, – продолжает Будницкий. – В СССР вообще отрицалось его существование, почти 40 лет считалось, что этих протоколов просто нет. Потом выяснилось, что все это время в запечатанном пакете лежал подлинник документа [в архиве]. В 1989 году Съезд народных депутатов СССР его осудил, но теперь некоторыми публицистами он преподносится как достижение советской дипломатии – интерпретация прямо противоположная!"
"Мы видим, как менялись оценки этого документа. И если мы подходим с таким критерием, как "правда", – то что здесь правда? И что мы будем делать в связи с появлением [в Конституции] этого понятия? Создадим комиссию, которая предложит перечень того, что относится к исторической правде сегодня?" – недоумевает историк.
Ученые говорят, что "войны памяти" и выстраивание государственной идеологии вокруг победы в Великой Отечественной войне влияют на историческую науку уже сейчас – хотя обходится без цензуры.
"У нас, слава богу, нет тотальной унификации науки: есть университеты, есть площадки, где эти темы можно развивать. Но если вы определенные темы поднимаете: пишете про блокаду, про коллаборантов, про жизнь в оккупации – то рискуете навлечь на себя агрессию. Не профессионального сообщества, а именно какого-то широкого круга людей, публичного сообщества. Естественно предположить, что многие из тех, кто мог бы этими темами заниматься, будут стараться их обходить", – говорит Илья Венявкин.
Но в то же время ученым удается извлекать пользу из идеологической конъюнктуры, говорит Олег Будницкий: "Парадокс заключается в том, что отзвуки политической борьбы иногда оказываются очень благотворными для историков. Потому что архивы открываются. Центральный архив Минобороны был самым закрытым – а сейчас они разместили онлайн миллионы документов, которые дают массу сведений о людях, [участвовавших в войне]. К каждому юбилею Минобороны рассекречивает порции документов".
Что в поправках говорится о русском языке и "государствообразующем народе", читайте в нашем предыдущем материале.
