Депутат Пермской городской думы от КПРФ Сергей Медведев поговорил с корреспондентом Настоящего Времени в Тбилиси. 13 января Медведев выехал из России, а через три дня МВД РФ объявило его в международный розыск.
Поводом, вероятно, стал пост депутата во "ВКонтакте" от 31 декабря 2023 года, в котором он выступил против войны в Украине и назвал Владимира Путина "тварью" и "чудовищем". 11 января Медведева исключили из партии КПРФ, а два дня спустя и из фракции коммунистов в Пермской городской думе. Глава краевого комитета КПРФ Ксения Айтакова заявила, что после исключения Медведева из партии и фракции им займутся "компетентные органы".
Сергей Медведев рассказал Настоящему Времени, что сначала выехал в Казахстан, а затем в Грузию, так как не был уверен в том, что Казахстан его не выдаст, если розыск будет на международном уровне.
По какой именно статье Медведева объявили в розыск, неизвестно, никаких документальных подтверждений своего преследования у него нет.
По сообщению телеграм-канала "Погоны и галстук", причиной стал именно пост в соцсети "ВКонтакте" с критикой Путина. В нем Медведев не упоминал имя президента, но по некоторым цитатам можно понять, что речь идет именно о нем: "Пусть сдохнет тварь, развязавшая кровавую бойню" и "Ужасно осознавать, чудовище, которое за этим стоит, опять идет на выборы".
Сергей Медведев говорит, что такой пост у него был не один – он и ранее радикально высказался по поводу войны и считает Путина единственным человеком, который должен нести ответственность за войну.
Пост был опубликован 31 декабря вечером, но массово реагировать на него начали почему-то только 11 января, рассказывает Медведев. "Даже как-то обидно было: что, люди, вообще что ли не смотрят? Это же серьезная история, столько людей погибает. <...> Но 11 числа я вижу, у меня на странице сообщений какое-то неимоверное количество. Оказывается, какие-то достаточно большие телеграм-каналы разместили этот мой пост с ссылкой на мою страницу во "ВКонтакте". Естественно, Хейт сразу начался, начали мне писать угрозы: "Что это такое, ты против войны, такого быть не должно". Он был вынужден закрыть свою страницу.
В интервью Настоящему Времени Сергей Медведев рассказал о том, поддерживают ли депутаты вторжение России в Украину, могут ли, по его мнению, противники войны внутри России объединиться и почему он не верит в победу России в войне с Украиной.
"В КПРФ сторонников войны – единицы"
– Как на вашу антивоенную позицию в действительности отреагировали ваши соратники, бывшие уже соратники, по КПРФ тогда после начала полномасштабной войны, так и сейчас, спустя два года?
– КПРФ в теории должна работать в такой системе демократического централизма, то есть идеи с низов в массовости должны подниматься наверх, и мы должны уже в верху идею эту обрабатывать и идти в этом направлении, куда хочет большинство. Но это ничего не работает, то есть идеи сверху скидываются вниз, в приказном порядке: вот сегодня мы все за войну, вот пожалуйста, будьте все за войну, а завтра мы будет еще за что-нибудь. Хотим сегодня – Харитонова выбираем, скинули нам Харитонова, то есть не снизу выставили фигуру Харитонова, не снизу за нее проголосовали, просто предложили и все.
Но в принципе, ведь вы поминаете, что в такой системе многие люди, которые внизу, не довольны выбором верхов, поэтому многие возражают, очень многие. Я не скажу, что прямо КПРФ вся такая партия войны, которая готова там разрывать кого-то и вести за собой какие-то отряды или танки, нет. Нет, это просто все сверху, это диктуется Москвой, Центральным комитетом, а в низах это все просто исполняется.
– По вашим оценкам, какой примерно процент коммунистов и городских, и депутатов Перми не поддерживает военную агрессию России против Украины?
– Я не смогу точно дать эту цифру, но примерно могу сформулировать так: в партии сторонников войны, не тех, кто противники войны, я скажу, ярых сторонников войны – единицы, прямо вот считанные единицы, то есть совершенно немного.
Если взять про Думу, то есть депутатский корпус, там будет больше этих людей. Почему? Потому что, ну ведь мы знаем, кто такие депутаты – это какие-то бизнесмены в основном, какие-то люди, достаточно обеспеченные, у них есть бизнес и все такое, то есть они в этом мире выстроили свой бизнес, они смогли в этом мире быть не последними людьми. Ну а зачем им этот мир ломать? Ну, этот мир, он сейчас воюет, но они же в нем, они благодаря этому миру стали такими. Такова история. Поэтому там поменьше, но все равно все прекрасно все понимают, все понимают пагубность войны, все прекрасно понимают о том, что это огромное количество смертей, все видят, это очевидно, этого невозможно видеть.
И вот когда я выступил с заявлением о том, что я не хочу видеть эту войну, не хочу Новый год праздновать. Я думаю, даже те люди, которые Z-настроены каким-то образом, они… Они хотят дальше этого, они хотят продолжать, они хотят, чтобы у их товарищей, или женщины хотят, чтобы их мужей там разрывало, руки им отрывало? Этого они хотят? Я думаю, это не нормально этого хотеть. Совершенно нормально хотеть, чтобы это прекратилось, и когда такой хейт устраивают, я понять не могу вот этой логики.
Есть такая статья, по-моему 353-я, УК РФ, которая говорит о развязывании агрессивной войны. Причем это серьезное уголовное нарушение, по которому нельзя развязывать [военные действия], там даже есть трактовка, что такое агрессивная война – это военная операция (там есть разъяснение!). То есть военная операция – это плохо, это преступление. И сейчас это происходит у меня на глазах.
Ст. 353 УК РФ "Планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны" - п.1 "Планирование, подготовка или развязывание агрессивной войны", п.2 "Ведение агрессивной войны"
Я не хочу быть преступником даже в том же кодексе РФ
Более того, в УК РФ есть статья о том, что если человек видит, что совершается то или иное преступление, и он не говорит об этом, этот человек становится преступником [статья 205.6 УК РФ. Несообщение о преступлении].
Вот я увидел эту войну, я ее считаю преступлением, поэтому я говорю, что это преступление. Я не хочу быть преступником даже в том же кодексе РФ.
– Если есть понимание и осознание ситуации, то почему тогда эти люди боятся высказываться?
– Давление. Колоссальное давление могут оказать. Я думаю, я могу что-то сделать, я могу даже, если сяду в тюрьму, каким-то образом там всю ответственность возлагать на себя. А люди готовы это делать? То есть у человека есть семья, есть близкие, есть дети. Ведь Россия сейчас на таком уровне, что она может надавить на детей, это для нее просто как само собой разумеющееся – надавить на ребенка, надавить на жену, надавить на семью, надавить на твой бизнес, если он есть, если это просто рабочее место, ты может потерять рабочее место. Поэтому учителя в школах рассказывают детям, вот эти уроки "о важном", они промывают мозги. Причем это не самые высокооплачиваемые сотрудники – это обыкновенные люди, которые работают за гроши, и они промывают мозги, потому что они даже эти гроши боятся потерять.
Россия может быть внешне кажется богатой, внутренне это не настолько богатый народ, и народ боится потери рабочих мест, боится давления на близких. Все это видят.
Мы видим девушку [Саша Скочиленко], которую наказали за шесть ценников размером со спичечный коробок: она воткнула шесть этих ценников и получила семь лет тюрьмы. Это ведь демонстративное наказание, это не просто оно какое-то объективное, каким-то образом судья приняла решение, что вот это столько стоит для нее, нет, это демонстративно наказали. Демонстративно наказывают, то есть каким-то образом надавить на человека, чтобы окружающие увидели: если будете делать так же, мы с вами сделаем примерно то же самое. Поэтому боятся. Страх, страх тотальный.
"Дали волю сумасшедшим людям"
И еще есть момент такой: если, допустим, мы будет просто анализировать какой-нибудь коллектив, 10 человек, вот 10 человек будут совершенно не сторонники СВО, войны, как угодно можно это называть. Они будут понимать прекрасно, что это трагедия, что это боль, что это ужасно, что это погибшие люди, дети, солдаты, что это просто разрушенные города в хлам, в руины. Они будут это все понимать, но в этом коллективе найдется один тот, кто будет говорить: там бандеровцы, там фашисты, там какие-то неонацисты сидят. И вот этот один переломит весь коллектив, потому что они будут бояться его – он сумасшедший, он человек, который не понимает, он может написать на кого угодно какую-то докладную, может просто пойти в полицию, заявление сделать, и полиция примет от него это заявление, потому что на данный момент это все так работает.
Дали волю вот этим сумасшедшим людям – они сейчас себя считают королями положения. Любой безумец, глаза на выкате, будет кричать: "Война! Вперед!.. Всех уничтожаем, убиваем!", и ему слова не скажут. Более того, есть случаи, когда, допустим, человек хочет уйти от какого-то налогового преступления, он свой магазин или какой у него там бизнес весь обвесил Z-ми и у него кругом будет z-риторика, то скорее всего он даже уйдет от некоего наказания.
Если мы видим, что у нас преступники уходят от наказания: у преступника 20 лет за убийства, а он вышел на свободу через полгода после того, как побывал на СВО. Да, конечно, ему повезло, сказочно повезло, что он там выжил, но тем не менее это уже какая-то рулетка: мы даем револьвер с одним патроном в "русской рулетке", он себе несколько раз стреляет, пуля не попадает в голову – и он все, свободен. Он все равно остался преступником, каким бы он ни был.
"Те, кто за СВО, должны понимать, что они ничего с этого не получат"
– Как вы считаете, как можно было бы объединить сторонников прекращения войны в Украине внутри России? Есть ли у вас какие-нибудь идеи на этот счет?
– Об этом надо говорить. Может быть, какие-то низовые движения, которые выходили бы наверх – чаты какие-то, которые дали бы возможность общения, если человек замкнут в себе. Да, ему это не нравится, он на уровне своей семьи разговаривает об этом, но в каком-то информационном пространстве он просто молчит – конечно, это ни к чему не приведет.
Может, больше общаться, а может больше извне показывать какую-то картинку того, что, смотрите, люди, есть такая позиция. И эту позицию нужно очень правильно преподносить. В этой позиции должно быть продуманно все, должно быть так, чтобы даже нынешние ребята, которые за СВО, должны понимать, что они ничего с этого не получат – они получат инвалидности, может быть, выплаты, но эти выплаты временны, а иногда даже не покроют их затрат, которые у них будут.
Вот это нужно все рассказывать и информировать людей только таким образом, чтобы они понимали, что это, и эта картинка должна доходить. Если она не будет доходить, что от нее толку-то?
– Антивоенные протесты сегодня возможны в России? Потому что какой-то массовости мы, несмотря на то, что война продолжается уже два года, все еще не видим.
– Нет, мне кажется, нет. Я думаю, на данный момент люди под серьезным прессингом. Люди боятся. Даже массово выйти – смотрите, кругом камеры, кругом системы распознавания лиц. Люди выходят, и даже если не схватили за локоть где-то, не увели в участок сегодня, завтра он получит этот штраф по почте или завтра за ним придут, или еще что-нибудь такое. И это сделают постепенно.
Я думаю, если даже массово выйдет 100 тысяч человек, их и нецелесообразно будет всех переловить, но постепенно они [силовики] создадут планы работы: сегодня отрабатываем этих, завтра этих, и так по алфавиту. И все, и потихонечку ко всем придут.
Более того, этим еще и насытят бюджет, потому что, представляете, вот там 100 тысяч вышло, и с этих 100 тысяч оштрафовать каждого на 100 тысяч!.. Пожалуйста, вот, прибавка в бюджет.
Люди сами будут давать возможность [воевать] – а ведь деньги все равно взыщут, со счетов снимут или еще каким-то образом – то есть они будут, можно сказать, соучастниками этой войны: они своими штрафами дают возможность развиваться дальше этой всей системе. Даже не знаю, тут парадоксальные такие вещи.
О "мере социальной поддержки" – 100 тысячах рублей
– Что тогда могут сделать конкретно россияне, которые выступают против войны, как и простые люди, так и политики? Какие еще варианты остались?
– Я думаю, политики на региональном, на каком-то местном уровне могут выступать где-то в обсуждениях.
Пример такой приведу. У нас недавно принимали такую меру, как они рассказали "меру социальной поддержки" – это 100 тысяч рублей, которые будут выплачивать человеку, который подпишет контракт. Сто тысяч рублей – это, говорят, мера социальной поддержки: то есть социальная поддержка – это семьям помогают. И это ведь именно такая риторика: мы помогаем семьям, мы даем деньги, мы так заботимся об этих людях.
А что такое 100 тысяч рублей? Этот человек купит себе форму, у него даже дальше денег ни на что не хватит. То есть завтра этот человек без ног, без рук придет – и это социальная поддержка для семьи? Этот человек уйдет, и его в ближайшее время не будет. Год его не будет. Он будет получать эти выплаты в дальнейшем? Неведомо, будет или нет. Я прямо сейчас вижу, как люди говорят о том, что, знаете, вроде бы есть какой-то закон, какое-то постановление о том, что наших детей должны кормить, так вот – нас не кормят.
Вы ведь сами подписали контракт, вам 100 тысяч заплатили, что вам еще надо?
Обращается девушка, она не из города: я городской депутат, а она из края. Говорит: "Я прихожу в школу и говорю, почему моих детей не кормят". Говорят: "А почему мы должны вас кормить?" Она: "Ну, вроде как у меня муж на СВО". Они: "Так он же у вас контрактник". Она: "Ну да, контрактник". Они: "Так он сам добровольно пошел, почему вас должны кормить? Почему ваших детей должны кормить?" Такие есть вещи.
В этой социальной поддержке есть такой момент. Когда этот человек, который за 100 тысяч рублей продал свое здоровье, придет завтра без ног и скажет: "Дайте мне какие-нибудь протезы или еще что-нибудь такое, дайте мне возможность нормально двигаться, реабилитироваться, еще что-то", то ему скажут: "Слушайте, вы ведь сами подписали контракт, вам 100 тысяч заплатили, что вам еще надо? Что вы от нас хотите?"
"Что на данный момент есть победа?"
Ситуация в стране не становится экономически лучше – она становится экономически хуже. И вот эти риски люди должны понимать. А мы ведь говорим о том, что нужно сделать для того, чтобы этой войны не было. Вот это надо рассказать людям, донести каким-то образом: ребята, скорее всего, если ситуация будет меняться – а она не будет всегда такой, какая она сейчас, она будет меняться – у вас есть будущее. А в будущем вы можете не получить никаких выплат, никаких гарантий, ничего. Вы останетесь инвалидами, вы останетесь просто без всего. Более того, ваш сегодняшний, как вам говорят, статус ветерана может вам какие-то блага дать, какие-то возможности? Так этот статус ничего не даст, его и, может, не будет. То есть этот статус может оказаться, наоборот, неким поводом для преследованием этого человека.
Да, есть такая позиция, когда те люди, которые сейчас за все это, говорят: теперь надо до конца идти, сражаться до конца, и вот когда мы победим, окончательно победим, тогда у нас все будет хорошо. А что есть победа?
На данный момент что есть победа? Это уничтожение полностью Украины? Это уничтожение народа? Это уничтожение чего? Это вот этих вот "бандеровцев", о которых они постоянно говорят, "неонацистов"? Чего уничтожение? Что вы хотите? Вы огромную многомиллионную страну хотите уничтожить? А каким образом? А каким образом вы ее продавите в такое отношение, чтобы те люди, которые потеряли огромное количество людей, детей, жен, городов – всего, чего угодно, они когда скажут, ну ладно, все, мы проиграли, мы сдаемся? Они должны сдаться? Что они должны сделать? Они должны какие-то мирные договоры подписать, что они должны сделать? В чем будет победа?
Я не представляю, как победа должна выглядеть
И этой победы какой-то там абстрактной в каком-то будущем я вообще не вижу. Не вижу я, никак не ощущаю. Как она может произойти? Какой-то там салют: на 9-е мая будут стрелять куда-то и что-то появится у нас? Я не думаю, что это возможно.
– То есть в победу не верите?
– Я вообще не представляю, как это может быть. Вообще не представляю. Вот кто-то бы мне описал, как эта победа будет выглядеть, я бы, может быть, в какой-то момент [подумал]: ну да, твой план очень интересен.
Как она должна выглядеть? Я не представляю. Все люди выходят с белым флагом со стороны Украины? Я думаю, даже если сейчас руководство Украины скажет: так жертвенно, так опасно, так много жертв, так всего, давайте, выходим с белым флагом, сдаемся – народ не поймет этого. Народ не поймет, народ будет продолжать дальше. То есть это уже не только от того, кто руководит и кто людей в бой толкает, как мы думаем. Люди уже сами за себя, за своих детей и за своих родственников.
– Вас исключили из КПРФ. Планируете ли вы судиться с КПРФ за право называться коммунистом или же на фоне всей этой ситуации ваши политические взгляды изменились?
– Политические взгляды партии КПРФ на данный момент – я не думаю, что это коммунистические взгляды.
По поводу того, судиться или нет – надо присутствовать. Судиться – это надо энергию какую-то. Даже если по почте мы будем каким-то дистанционным образом судиться, это достаточно сложно.
И что я высужу, что в итоге я получу? Мне скажут: "Ну ладно, где-то был нарушен регламент, еще что-то неправильно было сделано, ну все, мы говорим тебе, пожалуйста, твой партийный билет опять в действии". И что я с этим билетом, куда я пойду? Он мне поможет остановить войну или что он мне поможет? Да ничем не поможет. Совершенно бессмысленно.
