14 ноября на кинофестивале в Амстердаме состоялась международная премьера фильма "Дело с истекшим сроком годности" Сосо Думбадзе и Элене Асатиани. Документальный фильм основан на архивных материалах и рассказывает о переломном для Грузии моменте – государственном перевороте 1992 года, в результате которого был свергнут первый избранный президент независимой Грузии Звиад Гамсахурдиа. Режиссеры попытались максимально объективно рассказать о событиях и восстановить хронологию переворота.

У каждого отрывка в фильме указан источник: прогосударственная камера, про-оппозиционная камера, международные СМИ, камера КГБ. Режиссеры попытались понять, какую роль в конфликте играла Россия, а также развеять мифы о политических взглядах Гамсахурдиа.

Мы встретились с Элене и поговорили о Грузии и о работе над фильмом.

– Вы работали над фильмом вместе с Сосо. Чья была идея и как проходил процесс создания картины?

– Это была идея Сосо. Его предыдущий фильм "Солнечная ночь" тоже состоял из архивных материалов. После у него возникла идея сделать картину об этом периоде жизни Грузии. А так как мы вместе преподаем в университете, он предложил мне присоединиться к проекту. Когда он поделился идеей, я поняла, что для меня это очень важная тема. Потому что я чувствовала, что этот момент в истории Грузии на самом деле был решающим и определил все, что сейчас происходит, определил наши жизни. Когда мы просматривали и собирали материалы, все наши раны раскрылись. Эта работа была своего рода самоанализом: кто мы и почему мы такие, какие мы сейчас, и как на самом деле те вещи, которые мы показываем, отразились на нашей жизни.

– Вы использовали какие-то свои архивы? Фильм начинается с праздника в квартире. Это ваше личное?

– Нет, все архивы взяты из интернета. Мы изначально решили не обращаться к закрытым архивам. Не хотели, чтобы фильм зависел от чьего-то решения. Даст ли кто-то нам архив? Откроют доступ или нет? Мы решили использовать только открытые архивы из сети. Так что начало взято из ютуб-канала. Это домашнее видео одной грузинской семьи. В то время не каждый мог себе позволить видеокамеру. Поэтому съемка повседневной жизни граждан не так доступна, как съемка военных действий.

В случае войны существовало две группы людей, которые были заинтересованы в документировании. Целью правительства было зарегистрировать преступления, которые происходили с другой стороны. А в случае оппозиции, то, что я увидела, просматривая архивы, – это попытка показать себя. У них было что-то вроде мальчишеских игр. Они хотели выглядеть крутыми парнями, которые носили очки RayBan, джинсы, оружие и решали будущее страны. Они играли в эту войну, как в какую-то инфантильную мальчишескую игру.

– Интересно, что ваш фильм на английском называется Limitation (ограничение), но если переводить дословно с грузинского названия на русский, то получается "Дело с истекшим сроком давности".

– Это то же самое, что и на английском Limitation period, но требует дополнительных объяснений. С точки зрения закона, через 30 лет после преступления вы уже не можете подать в суд. И мы думали как раз об этом, когда играли с таким названием. Произошло что-то очень большое, и никто на самом деле не отрефлексировал эти события. Никто. Даже в искусстве, в художественном кино. Это своего рода первая попытка. Можно сказать, мы попытались впервые поговорить об этом всерьез. Ведь никто не проводил никакого расследования, не подал иск, словно ничего особенного не произошло. Как ни в чем не бывало, понимаете? Но на самом деле те события определили все будущее нашей страны.

А само слово limitation – ограничение – много значит для меня, потому что в каком-то смысле происходящее также ограничило наше будущее. Все корни конфликта берут начало в той "тбилисской войне". Хотя и до этого существовал огромный разрыв между элитами и нацией. У советской элиты в Грузии были большие привилегии: квартиры, машины, мебель, путевки. А за время правления Гамсахурдиа вся советская элита фактически лишилась своих привилегий. Он отменил компартию. Им это не понравилось, и они выступили против. Их поддержали в российском КГБ, потому что Россия пыталась как бы перестроить Советский Союз. Насколько я понимаю, они никогда не хотели независимых правительств ни в одной бывшей республике. И благодаря перевороту они поставили Шеварднадзе, бывшего коммуниста, который был министром иностранных дел СССР.

– Но потом, после Шеварднадзе, была "революция роз", Саакашвили. Как вы сейчас оцениваете обстановку в Грузии? Насколько я понимаю, сейчас опять пророссийское правительство, но сопротивляющийся этому курсу президент?

– Ощущение, что Россия снова захватила наше правительство и нашу страну. У меня печальное чувство возвращения в СССР. Лично я могу сказать, что главной проблемой для моей страны является Россия. И всегда была Россия. И я думаю, что это причина, по которой мы на самом деле не можем жить нормально. Так как мы близкие соседи, она никогда не дает нам возможности нормально жить. У нас происходят очень пугающие вещи – например, когда хотели принудительно принять этот российский закон об иногентах. Хотя россияне называют его американским законом. Недавно за один день приняли закон о палатках во время митингов. Дела идут все хуже и хуже.

– Но реакция общественности на закон об иногентах была очень яркой, люди вышли на улицы, и закон не приняли. Мне кажется, все-таки сейчас уже не 1990-е, о которых идет речь в вашем фильме, и криминальными методами уже нельзя так просто устранять конкурентов.

– Да, конечно. Но они еще работают по старой методичке КГБ. Они занимаются пропагандой и дезинформацией. К сожалению, в Грузии есть часть населения, которая им верит, не очень образованная часть. Но мы надеемся на молодое поколение, которое в основном занимается самообразованием и собирает информацию через интернет, у них много источников информации. Этот факт радует, молодежь очень активна.

Я никогда не хотела, чтобы мои дети оказались в такой же ситуации, как я, например, когда я стояла на протестах каждый второй день. Я ходила на протесты при Шеварднадзе, при Саакашвили, во все времена вся моя жизнь проходила на протестах против каждого нашего правительства. И я мечтала, что наступит день, когда нам не нужно будет этого делать. Когда у нас будет правительство и правительственные институты, которые будут просто работать, и когда мы, возможно, даже не будем знать, как зовут нашего премьер-министра. Но этого пока не произошло. И сейчас у меня такое ощущение, что это бесконечный процесс.

– Планируете ли вы показывать фильм по грузинскому телевидению? И выйдет ли он в прокат в Грузии?

– В первую очередь, мы создали этот фильм для грузинской аудитории и хотели возобновить или даже начать разговор о нашем недавнем прошлом. Мы хотели показать нашему молодому поколению, что произошло 30 лет назад в Грузии, чтобы они знали свое прошлое, которое, я думаю, не очень хорошо прописано в учебниках истории. Поэтому мы постараемся показать фильм в Грузии. Конечно, мы покажем его на CineDoc, а может быть, и на другом кинофестивале. И я думаю, что фильм получится показать на грузинском национальном телеканале или на любом другом непроправительственном канале.

– Как вы с Сосо распределяли обязанности? Кто за какие процессы отвечал?

– Мы оба занимались всем. Поиском новых архивов и обсуждением найденного. Лично для меня это тоже было своего рода переосмыслением прошлого. Я пересмотрела некоторые мои взгляды на те события, у меня тоже было неправильное представление о некоторых вещах. Например, мое отношение к Гамсахурдиа было сформировано благодаря моим друзьям, а покопавшись поглубже в архивах и прослушав его интервью внимательно, в моем сознании многое изменилось относительно нашего первого президента. Для меня этот человек как-то по-другому открылся. И я думаю, очень важно рассказать о нем аудитории, ведь он трагическая личность в истории Грузии.

– В фильме он показан с симпатией, как мне кажется.

– Это не было нашей целью. Мы старались оставаться нейтральными. Но, знаете, мы не смогли этого избежать. Например, есть очень интересное интервью, когда российский журналист спрашивает его: "Как насчет "Грузии для грузин?" И он объясняет, что никогда этого не говорил и что фраза вырвана из контекста. Он говорил: "Грузия – страна грузин, но в то же время все национальности, проживающие в Грузии, имеют равные права с грузинами". Мне было интересно узнать, как Гамсахурдиа – лидер, борющийся за выход Грузии из СССР, объединяющий грузин вокруг национальной идеи, поменял свой дискурс, когда стал президентом Грузии, президентом всех национальностей, проживающих в Грузии. В его публичных выступлениях до и после президентства произошел перелом, но до сих пор его обвиняют в ультранационализме, и об этом изменении в риторике никто не говорит.

На самом деле против него работала большая пропагандистская машина, и она распространяла все эти сплетни. Он не был готов бороться с ней, с этим имперским монстром. Он в своем интервью говорил про русский империализм, и многие считали его сумасшедшим. Он верил в теории заговоров. Но, знаете, когда мы начали работать над этим фильмом, началась война в Украине. И у всех отпали вопросы по поводу империалистических замашек России. А этот парень 30 лет назад говорил о них, он был один и никто ему не верил, хотя в Грузии происходило то же самое. Это была своего рода оккупация Грузии, но без фактического насильственного вторжения в страну. И мне было очень интересно обнаружить эту связь между тем, что произошло здесь, и тем, что произошло в Грузии в 2008 году. Тогда Саакашвили сказал, что следующей будет Украина, но и ему никто не верил. А теперь это факт. Теперь мы знаем, как Россия достигает своих целей.