Украинское англоязычное издание The Kyiv Independent основало отдел расследований военных преступлений весной этого года. В команду вошли ведущие журналисты Евгения Моторевская, Даниил Мокрик и Олеся Беда. Лента "Дети для Путина" (Uprooted) о депортации украинских детей в Россию стала их первым фильмом.
Новый фильм Kyiv Independent "Дети, которые уже никогда" подробно анализирует самые страшные преступления российских войск, совершенные в Украине.
За полтора года полномасштабного вторжения в Украину российские военные, только по подтвержденным данным, убили 504 украинских ребенка. Автор фильма Даниил Мокрик и режиссер Виталий Гавура рассказывают истории смерти 10-летней Екатерины Винарской на Харьковщине, 12-летнего Владислава Магдика на Киевщине и 15-летнего Михаила Устяновского на Херсонщине.
"Дети, которых уже никогда" – дебют Мокрика в кинорежиссуре. Даниил прибегает к уже наработанному им формату расследования: едет на места трагедий, встречается с семьями погибших, юристами, правозащитниками, экспертами-криминалистами. Также Мокрик цитирует записи перехватов телефонных разговоров оккупантов, доказывающие, что стрельба по детям – это не случайные инциденты: "Надо было убивать несовершеннолетних, женщин, всех", "Сказали всех ху*рить, женщин, детей – мы убивали".
Одна из героинь фильма, лауреатка Нобелевской премии мира, правозащитница Александра Матвийчук уверена: массовость и жестокость этих злодеяний произрастает из традиции безнаказанности, ведь то же самое российские военные без особых для себя последствий делали в Чечне, Грузии и Сирии.
Чрезвычайно информативный, с динамичной драматургией, фильм Даниила Мокрика и Виталия Гавуры может служить и противоядием против российской пропаганды, и свидетельством в будущих уголовных расследованиях о преступлениях российских агрессоров.
Мы поговорили с Даниилом Мокриком вскоре после украинской премьеры фильма.
– Даниил, что побудило вас взяться за столь непростую работу?
– Тема убийства российскими военными украинских детей меня интересует давно. Первый материал об этом я как журналист выпустил в конце весны прошлого года. Среди многообразия российских военных преступлений, каждое из которых по-своему ужасно, убийство детей является пересечением абсолютно красной линии.
– Почему вы выбрали именно эти истории?
– Во-первых, когда офис федерального прокурора называет цифру 504 убитых ребенка, то речь идет не только о детях, убитых артиллерийскими обстрелами или ракетными ударами, но и о тех, кто был убит, когда конкретные российские военные видели или должны были видеть, по кому и куда они стреляют. Это сознательные убийства.
Второй критерий: мы хотели показать системность преступлений. Поэтому у нас истории из Киевской, Харьковской и Херсонской областей, произошедшие в немного разное время. За счет того, что там север, восток и юг, мы иллюстрируем, что это системное военное преступление, которое совершают различные российские подразделения в разных местах Украины, в разное время и при более или менее разных обстоятельствах.
– Насколько я понимаю, "Дети, которые уже никогда" – ваш первый опыт в качестве режиссера. Насколько это было сложно для вас?
– Мои методы работы как журналиста, то есть принципы ведения расследования, сбора материала, интервьюирования и так далее, изменений не претерпели. Но пришлось серьезно работать над вопросами сторителлинга, подачи материала. У меня и раньше выходили большие, 40-минутные сюжеты, но фильм – это другое. Ты не можешь снять просто большой сюжет на час. Фильм предполагает другие подходы к драматургии, к повествованию.
И здесь, конечно, очень помогла команда, с которой я работал: и режиссер Виталий Гавура, и режиссер монтажа, и композитор – все причастные к этому процессу люди сыграли очень важную роль. Это очень командная работа, которую можно сравнить с музыкальным произведением. Каждый инструмент имеет значение, и все вместе они образуют музыкальную композицию.
– Что лично вас наиболее поразило из того, что вы услышали и увидели?
– Мне тяжело выделить какой-то один момент, но если говорить именно о производственном процессе, то я заметил довольно неожиданную для себя вещь: в эмоциональном плане было значительно тяжелее пересматривать уже записанные разговоры с родителями убитых детей, чем непосредственно эти интервью брать. Наверное, это связано с тем, что когда ты берешь интервью, то все-таки должен контролировать процесс, отвлекаться на кучу практических моментов. Но когда потом пересматриваешь сказанное, оно бьет тебя прямо в лицо. Это было неожиданным для меня.
– А как вы избегаете выгорания, занимаясь столь тяжелыми темами?
– Выгореть можно от чего угодно. Я, возможно, эту работу на самом деле чувствую как терапию. Убийства детей – это то, что у меня особенно болело с самого начала полномасштабного вторжения. То, о чем хотелось кричать и вопить. Я об этом очень много писал в твиттере на английском языке. Когда ты делаешь об этом сюжет или фильм, то этот вопль конвертируешь в нечто важное. Поэтому мне кажется, что съемки имели терапевтический эффект для меня лично как человеческого существа.
– Все же, по вашим оценкам, сколько случаев умышленных расстрелов среди этих сотен убийств детей?
- По данным, которые у меня были на руках по состоянию на май прошлого года, я смог насчитать как минимум три десятка детей, убитых с близкого расстояния. Но, повторяю, это данные на май прошлого года. С тех пор у меня обновленной информации не было. Просто для меня еще было важно в процессе работы над фильмом передать осознание того, что 504 – это не просто цифра, это 504 раза потерянная жизнь, это 504 раза убитое будущее, это 504 раза страшная, неописуемая боль. Это не статистика. У тех детей были имена, мечты, у их родителей были мечты об их будущем. Это человеческое измерение, чрезвычайно важное, о нем не стоит забывать.
– Как дальше будет развиваться этот проект?
– Это наш второй документальный фильм-расследование. Не так давно вышла картина моей коллеги Олеси Беды "Дети для Путина" о депортации украинских детей. А примерно через месяц должен выйти уже третий фильм с Евгенией Моторевской. Не уверен, что могу сейчас раскрывать его тему, он находится уже на финальной стадии. Также над своим фильмом работает Олеся Беда, и у меня есть представление, над чем я буду работать дальше, но пока не буду говорить о деталях.
