Александр Гляделов – украинский классик социальной черно-белой фотографии. С 1997-го и по сей день активно сотрудничает с организацией "Врачи без границ" (Medecins Sans Frontieres). Фотографии Гляделова регулярно используют такие организации, как Human Rights Watch, The Global Fund, UNAIDS, UNICEF. Гляделов также снимал горячие точки и военные конфликты в Приднестровье и Чечне. Российско-украинскую войну он документирует с 2014 года. Был дважды ранен.

В черно-белом фильме "Гляделов" режиссер Ксения Кравцова ("Шелест шагов") дает слово не только главному герою, но и людям, изображенным на его снимках: бывшему беспризорнику (знаменитое фото мальчика с цыпленком на голове), одесскому "священнику босяков" – монаху-салезианину отцу Александру Чумакову, военным, пережившим Иловайский котел. Ксения отслеживает Гляделова за работой, снимающим руины в Буче и Бородянке, в общении с друзьями, на открытии своей выставки, показывает и его снимки. Результатом становится не только портрет одного из лучших фотографов Восточной Европы, но и хроника текущего исторического момента.

Мы поговорили с Ксенией Кравцовой на следующий день после премьеры фильма.

– Вы помните свою первую встречу с Сашей?

– Я не была знакома с ним лично. Только через общих друзей. Но как-то вечером я просматривала его работы, и меня что-то пробило, я ему написала: "Хочу снять о вас фильм".

– Вот так вдруг?

– Да, ни с того ни с сего, добавилась к нему в друзья в фейсбуке и написала. Он ответил: "Не знаю, мы с вами не знакомы, давайте встречаться". И мы уже где-то в 9 утра встретились после его утренней пробежки. Два часа просидели в кафе, поговорили, и он дал согласие.

– Вы уже знали, каким должен быть фильм?

– Собственно, я ему написала, имея замысел. До этого думала, как снять фильм о фотографе. Просто чтобы герой ходил и что-то фотографировал – не очень интересно. Его фотографии могут рассказать больше. Более того, когда мы начали снимать, оказалось, что он и сам фантастический рассказчик. Но только не о себе.

– И при этом вы снимаете биографический фильм.

– Каждый раз, когда просишь Сашу рассказать о себе, он отвечает: "Лучше спросите у моих друзей". Но он очень любит рассказывать о героях своих фотографий. И таким образом наша история кристаллизовалась, потому что с нами встретились герои некоторых его снимков, мы поговорили и с его друзьями, и таким образом родилась форма. Получается, портрет Гляделова создают его друзья и его фотографии.

Так и должно быть, потому что это документальное кино. Невозможно придумать форму до того, как ты начнешь снимать. Потому что представляешь себе одно, а получается, что надо снимать о человеке, который больше любит наблюдать, чем разговаривать. Любит смотреть на героев, фотографировать их, записывать их истории. И тогда как-то так стало понятно, что если поговорить с людьми с фото, то получается более объемный образ.

– Я так понимаю, война существенно изменила ваши режиссерские планы?

– Не совсем: ведь война началась в 2014 году. Саша был ранен под Иловайском, мы и так собирались эту историю рассказывать. И Алексея Мороза (ветеран АТО, герой фотографий Гляделова – НВ) мы отсняли раньше. В принципе, мы должны были заканчивать на тех событиях, но началось полномасштабное вторжение. Поэтому съемки затянулись еще на полтора года. Мы поняли, что должны двигаться вместе с историей. Решили, что не будем подстраиваться под сроки, и немножко задержались.

– Что, собственно, во время этой работы было самым сложным?

– С самого начала было понятно, что Гляделов – человек непростой, многослойный. Хотелось показать его пространство – а оно очень странное, философское, многогранное. Поэтому я переживала за то, чтобы не сделать кино в лоб. Я знаю, что мы полностью не смогли передать его мироощущение, но надеюсь, что все же приблизились к этому.

– Наверняка у вас было много материала. По какому принципу вы его отбирали?

– Чтобы держался костяк, сценарий. Многие вещи были очевидны. Ты знаешь, что эта сцена точно выйдет, потому что у тебя начинает сердце колотиться. Эти моменты волнуют меня, значит, будут волновать и зрителя. Конечно, нужно выстроить определенный ритм, чтобы зритель не уставал, но главное, внутри есть то, о чем ты действительно сама переживаешь.

– Столь долго общаясь с таким мастером, можно многому научиться.

– Конечно, каждый шаг – это обучение. Но это не столько о конкретных приемах, сколько о жизненных уроках. На мастер-классах Гляделов не упоминает какие-то технические параметры, скорее рассказывает о своем мироощущении. Я у него как-то спросила: "Может, что-то посоветуете по композиции, видимо, у вас есть списки литературы?" Он ответил: "В жизни достаточно прочитать одну книгу по композиции, а дальше просто чувствовать и делать то, что делаешь". Его сравнивают с Дон Кихотом. И Саша действительно похож на него, не только внешне. Если просишь его совет, он не будет тебя поучать, это, скорее, такое свободное общение с философом. И конечно, я считаю, что это гораздо больше, чем какие-то технические рекомендации – такой след в душе. Человек, который разговаривает с тобой через фотографию. Это очень круто.

– Я понимаю, что сильных впечатлений было много, но что вам особенно запомнилось?

– Был очень хороший разговор с бывшим основателем одесского приюта "Светлый дом" отцом Александром. Он, кстати, через месяц после съемок умер; к счастью, мы успели его записать. Так вот, отец Александр рассказывал, что даже и не хотел этим беспризорникам помогать, но по-другому не мог. Не пытался их перевоспитывать, говорить, что плохо, а что хорошо. У Гляделова схожие принципы: принимать людей такими, какие есть, без морали, никого не осуждать.

Он видит ситуацию, он ее фотографирует, пытается помочь. Ребенок может творить невесть что, а ты его все равно принимаешь. Гляделов вместе с Александром приносил этим детям еду, помогал восстановить документы. То есть они пытались сделать что могли и не были святошами. Просто делали. Вот такая данность по жизни. И это меня поразило.