Фильм американского режиссера Кристофера Уолтерса "Комедия войны: смех в Украине" – это документация поездки четырех комиков. Антон Тимошенко, Анна Кочегура, Василь Байдак, Александр Качура – участники клуба "Подпольный стендап". Зимой они садятся в минивэн с неплотно закрытым окном и отправляются в тур: Киевщина, Чернигов, Харьков, прифронтовая зона. Выступают перед гражданскими, в том числе в бомбоубежище, и перед военными, встречаются с высшим командованием и с рядовыми.
Присутствие духа и чувство юмора не покидает их ни на минуту, они отпускают шутки в первых же кадрах: "Так начинается хоррор – компания комедиантов отправляется в трип". Такой подход – это не артистическая профдеформация, но важная часть мировоззрения. Как объясняет Анна, украинская традиция смеха на войне появилась еще во времена казачества: "Страх не контролирует тебя, и поэтому ты свободен".
Уолтерс останавливается, чтобы снять героев среди руин, вводя ужас войны через этот бессловесный пунктир разрушений, особенно ярко контрастирующий с эпизодами стендапа и смеющихся зрителей. В итоге получилось оригинальное соединение комедии и документального роуд-муви – взгляд на ситуацию в Украине с неожиданной стороны. Мировая премьера фильма состоялась на кинофестивале "Трайбека" в рамках программы Spotlight Documentary.
Мы поговорили с режиссером вскоре после завершения фестиваля.
– Кристофер, я знаю, что вы, по сути, живете много месяцев в нашей стране, в Днепре. Как вы оказались в Украине?
– Все началось с душевного кризиса. Я снимал рекламу в Нью-Йорке, у меня была своя компания. Но при этом я был ужасно подавлен. Чувствовал, что моя жизнь пуста. И в 2019 году я закрыл компанию и переехал в Мьянму, чтобы снимать фильм о событиях Второй мировой. В 2021 году там произошел переворот, множество моих друзей попало в тюрьму, и тогда я начал дистанционно снимать проект с бирманскими режиссерами, чтобы помочь им подорвать диктатуру. В тот момент у меня не было жилья, я жил с рюкзаком, но чувствовал себя лучше, чем когда-либо.
– Выходит, кино для вас нечто вроде терапии?
– У меня нет видения себя как гениального режиссера. Думаю, я просто хорошо знаю, как это сделать технически. А иногда бывают классные озарения – например, идея собрать комиков вместе. Исполнение – семь из десяти или даже шесть из десяти. Но это действительно заставило меня почувствовать себя отлично.
Так или иначе, ровно год назад в баре в Бруклине мы долго разговаривали с другом о том, что война в Украине переместилась в новостях с первой страницы на пятую или шестую. В тот же вечер я купил билет до Франкфурта. Там сел на поезд до Варшавы, а в Варшаве встретился с Дарко Скульским, владельцем компании Radioaktive Film, о котором узнал через друга. Дарко был очень классным и связал меня с его линейным продюсером в Киеве. Но это был еще не старт съемок. Требовалась идея, отправная точка.
– И что стало таким толчком?
– Если в вашей стране идет война, вы пытаетесь найти способ держаться за те вещи, которые говорили бы вам, что жизнь в порядке. Я хотел найти что-то подобное. В первый или второй вечер в Киеве пошел в клуб стендапа и подумал, что это интересно. А потом написал набросок полнометражного сценария. У меня была политическая цель – достучаться до широкой американской аудитории: а что, если я сниму серьезный фильм, замаскированный под глупую комедию о двух комиках? Поэтому я написал набросок, нашел сценариста в Чернигове, и тот сделал для меня черновой вариант, действительно смешной. Нужно было всего лишь 200 тысяч долларов, что оказалось невыполнимой задачей, но зато я познакомился со всеми будущими героями.
Однажды я позвонил Антону Тимошенко: "Я не знаю, когда смогу начать съемки, но что ты думаешь о том, чтобы просто пойти завтра с моим iPhone и сделать небольшой питч для документального фильма на ту же тему?" Приятель из Radioaktive Film достал фургон, мы поехали в Ирпень и сняли кучу кадров. Я попросил каждого героя сказать: это первый день нашего стендап-тура, это второй, это третий. И когда я отправил отредактированный материал своей подруге в Нью-Йорк, она подумала, что мы уже сделали кино. Так что у меня был бюджет на это где-то через неделю, пусть и небольшой – 60 тысяч долларов. Но это была сделка с дьяволом.
– Почему?
– Фильм сильно пострадал. Я больше никогда не буду так быстро брать деньги. Дистрибьюторы сделали политически санированный монтаж, потому что хотели смешной в их понимании фильм, и показали этот вариант на "Трайбеке". К счастью, мне удалось договориться с фестивалем и показать мою версию в большом кинотеатре.
– Давайте поговорим о самом путешествии. Что вы открыли для себя?
– Честно говоря, самое большое открытие – это то, что я действительно иностранец. Я не понимаю вашу ситуацию так, как понимаете ее вы. У меня взгляд со стороны. И мне нужно быть сознательным, чувствительным к тому факту, что для людей, с которыми я работаю, это не съемки, а трагедия в их жизни. Поэтому я старался найти баланс между чувствительностью и моими режиссерскими намерениями. А в реалиях войны, на самом деле, меня мало что удивило. Скорее я сделал открытие внутри себя об эмоциональной связи, которая возникла просто потому, что я снимал.
– Насколько сложно это было?
– Очень сложно. Я ведь родом из сценарного кино. Это мой первый документальный фильм за 25 лет. Так что опыт в документалистике у меня минимальный. Некая книга правил тут не подошла бы. Я представил, как эти ребята едут через всю страну в фургоне, и понял, что не хочу использовать интервью, а сделать правдивый, разговорный репортаж. Но реальность такова, что мы не смогли провести весь тур за одну поездку. Постоянно возникали проблемы. Мы посетили Киев, Чернигов, а по дороге в Харьков фургон сломался, но я не включил это в фильм.
– Почему? Ведь это же приключение, сюжетный поворот.
– Тогда бы фургон стал большим препятствием. Но самое большое препятствие уже есть – это война. Мы всеми правдами и неправдами одолели остаток пути до Харькова, а через несколько дней вернули фургон и продолжили съемки. И мы потеряли нашу локацию в Ирпенском культурном центре, которая на самом деле должна была стать лучшей во всем фильме. В процессе работы над фильмом все менялось и менялось. Я просто прислушивался к своим инстинктам. Должен был получиться веселый, но трагический дорожный фильм, который американцы могли бы идентифицировать с архетипом роуд-муви. Кроме того, еще и постоянная борьба с дистрибьюторами, о которой я говорил. Так что да, пришлось нелегко.
– Как отреагировали на фильм на "Трайбеке"?
– Реакция на режиссерскую версию была потрясающей. Кинотеатр был полон. Я провел столько же времени, наблюдая за аудиторией, сколько и за фильмом, сидел впереди и часто оборачивался. Никто не доставал телефоны. Может, и простая вежливость, но все выглядели очень увлеченными и после сеанса говорили очень хорошие вещи, задавали вдумчивые вопросы. С другой стороны, один из инвесторов моего нового фильма собирался отозвать свою поддержку, посмотрев то, что сделали дистрибьюторы. Я уговорил его посмотреть режиссерскую версию, и он изменил свое мнение.
– Я знаю, что вы на днях вернулись с передовой. Это связано с вашим новым фильмом?
– Работаю над ним с марта. По сути, он о горизонтальной интеграции в украинском обществе после вторжения. Я в Украине уже год, и это до сих пор поражает. Я нахожу людей, которые не имели никакого отношения к армии до вторжения, но полностью изменили свою жизнь. Например, слежу за одним медиком. На самом деле, он инженер-ядерщик, занимается разработкой программного обеспечения для атомных электростанций, но сейчас он водитель скорой помощи и парамедик на передовой. Поэтому часть фильма происходит в машине скорой помощи и в стабилизационном пункте. У меня нет съемочной группы, только я, моя камера и небольшой звуковой пакет. Одна из бригад – не хочу говорить, какая именно – предоставила мне беспрепятственный доступ к своим солдатам, многие из которых, как я обнаружил, говорят по-английски. Я пытаюсь понять, что представляют собой эти люди, которые вели обычную жизнь и были вынуждены пойти на войну, когда она буквально пришла к ним на порог, и это так безумно. У меня уже настолько много материала, что это вполне может быть даже сериал из шести частей.
