Наиболее сложная ситуация после прорыва плотины Каховской ГЭС и затопления остается на оккупированном левом берегу Днепра в Херсонской области. Российские военные не допустили туда даже делегацию ООН. В понедельник информационное агентство Reuters опубликовало кадры, как в оккупированном городе Голая Пристань в затопленных домах находили тела погибших. Точное количество жертв в оккупированной части Херсонской области остается неизвестным. Назначенные Москвой власти заявили о 38 погибших.
В то же время в украинском Центре национального сопротивления считают, что только в одном оккупированном городе Олешки могли погибнуть более полутысячи местных жителей. В центре говорят, что российские власти отказывали в эвакуации и помощи тем, у кого были только украинские паспорта. О ситуации в зоне затопления Настоящее Время спросило у Сергея Рыбалко, депутата Херсонского облсовета.
– Я бы хотел начать наш разговор с информации украинского Центра национального сопротивления. Там сообщают, что в оккупированных Олешках в результате прорыва Каховской ГЭС погибли более пятисот человек. В то же время министр внутренних дел Украины Игорь Клименко говорит, что официальных данных по погибшим на оккупированном левом берегу у него лично нет. Насколько цифра в пятьсот погибших лично вам кажется правдоподобной?
– Олешки, Голая Пристань, Коханы, Кардашинка пострадали больше всего. Например, в Голой Пристани за четыре-пять ночных часа вода поднялась на пять-шесть метров, люди не ожидали этого, никто не был готов. Вечером попытались выезжать из Голой Пристани, но их останавливали на блокпостах, разворачивали и говорили: "Все спокойно. Сальдо сказал, что даже в Новой Каховке, рядом с затоплением, все в порядке, поэтому ничего страшного не будет, езжайте домой и спокойны будьте. Если надо, мы придем на помощь". Естественно, никакой помощи нет, никого не было.
Самое страшное происходило ночью. Люди остались захваченными врасплох абсолютно, люди ложились спать еще дома, думая о том, что вода подошла совсем чуть-чуть, а в два-три часа ночи она уже затопила первые этажи. У многих затопило два этажа. Есть видео, что в центре Голой Пристани церковь, высота свода которой минимум четыре метра, на четыре метра поднялась вода. Это в центре. Что говорить о низинах? Если мы сегодня имеем на правом берегу четырнадцать официально погибших и 31 пропавшего без вести. А это высокий берег, с которого всегда можно было подняться и уйти выше, а на левом берегу этой возможности у людей не было. На левом берегу люди просто утонули в своих домах, их просто снесло.
Эта катастрофическая ситуация будет исчисляться сотнями людей, может быть, тысячами. Я не готов сейчас сказать, мы видим первые последствия, когда людей пакуют. Унесло в море, в реку очень много людей. Очень много людей будет без вести пропавших. Таких эпизодов, когда просто смывало вместе с крышей. Оккупационные власти не разрешили людям выехать в первую ночь, а потом уже делали вид, что эвакуируют, что они бегают, что-то там пытаются делать, это уже было ужасно. То, что они сами не ожидали, это однозначно. Они 100% не понимали, что будет. То, что их людей не предупредили, это для московских властей неудивительно. Если вы поднимите историю, сколько людей утонуло в 1941 году после взрыва Запорожской ГЭС, когда утонули десятки тысяч, которых никто не предупредил. Это нормальное явление для этих людей. Это исторически в их корнях. Они могут, способны на это.
Я уже не говорю о том, что сейчас мы, наверное, считаем по Голой Пристани около трети домов, которые на верхушках остались целыми. Две трети домов или разрушены полностью, или были подтоплены. Но подтопленные дома не восстановишь, это очень сложно. Люди на сегодняшний день прячутся в селах. Относительно трупов и захоронений пришла мне сегодня информация о том, что в села даже Каланчакского района, это достаточно далеко – 70-80 километров от Олешек, привозят людей, которых хоронят, разбрасывают по селам. Это для того, чтобы не было концентрации похорон в одном месте.
– А сейчас есть какой-то список, кто-то ведет подсчет? Как это можно подсчитать, понять масштаб?
– Понятное дело, сейчас никто этого не сделает. И я думаю, что все основное количество уже будет известно после деоккупации. Мы знаем эпизоды, когда с украинскими паспортами вообще людей не эвакуировали. Во-вторых, сейчас делают фильтрационные лагеря в том же самом Железном Порту. Людей собирают и говорят: "А теперь мы уезжаем все в Россию, вам жить негде, мы вас депортируем". И эта депортация происходит на каждом шагу. Каждый этап пребывания российских войск – это депортация украинцев, это геноцид, это выселение со своих территорий, это попытка уничтожить всю прифронтовую зону.
– О масштабах этой трагедии, вы сказали, можно будет судить после деоккупации. Но хотя бы какие-то первичные признаки когда мы сможем увидеть? После того, как сойдет полностью вода?
– Когда сойдет вода, мы узнаем о сотнях погибших, о сотнях пропавших без вести, этого будет очень много. И мы увидим все разрушения. У моих знакомых, фактически у всех почти, затопило дома. И все они вынуждены сейчас выезжать, искать какие-то места пребывания, у многих просто завалились дома или обрушились внутренние стенки. Сейчас российские оккупационные власти находят пустые дома, которые не пострадали, и заселяются в них. Логических объяснений разрушения дамбы не видно. Это просто вандализм, чтобы показать: "Мы это можем. Вы бойтесь нас, потому что мы такие придурки, что способны на все".
