В России суд арестовал человека, которого подозревают в подрыве машины писателя и пропагандиста Захара Прилепина. Мужчину зовут Александр Пермяков. Арестованного обвиняют по статье "Теракт, повлекший причинение смерти человеку": при взрыве погиб охранник Прилепина. Сам пропагандист ранен и находится в больнице. Кроме того, Пермякову вменяют статью "Незаконные приобретение, передача, хранение, перевозка взрывчатых веществ, совершенное организованной группой". Следственный комитет России утверждает, что Пермяков действовал по заданию СБУ.
Ранее в России уже погибли в результате взрывов Дарья Дугина, дочь одиозного философа и идеолога Александра Дугина, и военкор-пропагандист из так называемой "ДНР" Максим Фомин, известный как Владлен Татарский. В эфире Настоящего Времени мы спросили Геннадия Гудкова – бывшего депутата Госдумы и полковника ФСБ в отставке – о том, можно ли сравнивать эти покушения и кто может за ними стоять.
— Можно ли, как вам кажется, ставить подрывы Дугиной и Татарского и покушение на Прилепина в один ряд?
— С точки зрения исполнения и выбранного способа – однозначно.
— Почерк один, да?
— Ну, конечно, везде взрывы. Но вопрос в том, что связаны ли эти люди, организующие взрывы, между собой и есть ли у них общие цели – это совершенно непонятно.
Обвинять украинское государство (подчеркиваю – государство, потому что спецслужбы – это элемент государства), на мой взгляд, бессмысленно. Украинцы точно этого делать не должны по логике, потому что слишком большие риски для них. И риски не только с точки зрения сохранности людей и так далее – а с точки зрения огласки и расконспирации. Допустим, будет выявлено, что Украина ведет террористическую деятельность на территории России. Понятно, что не Дугину хотели убить, а Дугина, – погибают невинные люди. Хотели убить Прилепина, а погиб водитель. Это, в общем-то, убийство особо опасным для всех способом. Это не очень для Украины было бы хорошо, во многом для нее осложнило бы взаимоотношения с западной коалицией. Поэтому подозревать украинские специальные службы государства я бы не стал.
Тут очень много может быть версий, если мы берем Захара Прилепина. Когда говорят, "этот боевик ДНР работал на украинские спецслужбы", я вспоминаю учебник, по которому нас учили в Академии внешней разведки, называлась глава "Вербовка под чужим флагом". Человек, когда работает на спецслужбы, он зачастую не знает, на кого работает. А как он может проверить? Потому что под видом украинских спецслужб его могли бы завербовать те же самые российские подразделения или подразделения "ДНР". Какие цели преследуют? Сложно сказать: компрометация Украины? В случае с Прилепиным – там вообще может быть целый клубок версий. Например, мы же знаем, что Прилепин не только депутат Государственной Думы, но и потенциальный кандидат от "Справедливой России", технический кандидат на выборах Путина в 2024 году. Я именно так и говорю: на выборах Путина – то есть сфальсифицированных, с заранее известным результатом, там уже определенные проценты, сколько нужно написать, какая явка, какой процент – мы уже знаем. Еще 2024 год не наступил, а мы уже все знаем. Прилепин должен был стать техническим кандидатом.
Да черт его знает, может быть, там кто-то приревновал, кто-то позавидовал, кто-то решил использовать для каких-то интриг глубоких, внутренних кремлевских, прокремлевских. У нас что, дома не взрывались? Взрывались! У нас там не происходили убийства какие-то с "Новичком"? Происходили! Отравления – запросто. И мы понимаем, что у наших российских спецслужб нет никаких ограничителей по морали и по нравственности. Они могут сделать все что угодно.
— Правильно ли я вас понимаю, что вы имеете в виду, что за этим в том числе могут стоять и российские спецслужбы?
— Могут. Могут быть радикальные группировки, допустим, не связанные с украинским государством, какой-нибудь отряд мстителей, что маловероятно, потому что очень высокие риски.
Понимаете, подготовка такого покушения требует достаточно большого времени, слежки, изучения жизни клиента, изучения его манер, привычек. Садится ли он за руль, садится ли он на пассажирское кресло, как, чего. Нужно вести наружное наблюдение в этот момент, нужно знать маршрут – это целая тяжелейшая операция. Конечно, лучше всего ее могут произвести спецслужбы. Поставил на контроль телефон Прилепина – и, пожалуйста, видишь по геолокации: где, что, плюс он говорит, плюс еще что-то. То есть для России, для россиян это в десятки раз легче, чем [если] это будут делать украинцы.
— А зачем? Цель какая?
— Да все что угодно может быть. А какую цель [организаторы убийства] Дугиной преследовали – я вообще не могу понять. Нет никакого логического объяснения убийству Дугиной. Кстати говоря, как и нет серьезного расследования, которому мы могли бы поверить. Ну вышла эта девушка, сказала: "У нас есть данные, он дает показания". Да у вас, ребята, показания дают уже под пытками. А то мы не знаем, как вы их выбиваете, как вы их фальсифицируете, как у вас менты пишут под копирку все ваши рапорты, а ваши судьи не замечают, что там происходит на видеозаписи с места событий, специально надевают какие-то очки, непроницаемые для света, и ничего не видят. Верить российскому правосудию – это все равно что верить, так сказать, какому-то ненормальному человеку, который постоянно врет. Как можно верить человеку, который 154 раза всем соврал, – а на 155-й ты ему веришь? Я вообще не верю в эти версии официальные. Они слишком простые, слишком быстрые, у них нет никакой фундаментальности, нет никакой доказательной базы, никаких деталей, никаких экспертных заключений и так далее. Это все на коленке сделано.
— Если рассматривать саму официальную версию, не кажется ли вам, что в таком случае российские спецслужбы в том числе расписываются в своей профнепригодности? Как такое вообще возможно на территории России – уже третий взрыв?
— Либо в профнепригодности, либо в профессиональной причастности – что-то одно из двух. Уж они пусть там сами выберут: то ли они профнепригодны, то ли они профессионально причастны. Пусть они сами скажут, какая версия их больше устраивает – их всего две – вот те, которые я сейчас озвучил.
— Судя по риторике, которая сейчас звучит от ярых сторонников войны, они испугались. Певица Вика Цыганова, которая топит за "русский мир", прямо говорит: "Так могут же прийти и за нами, мы боимся". Почему, как вам кажется, только сейчас стало до них доходить, что они могут стать следующими?
— Они не могут стать следующими, на самом деле. Потому что я глубоко убежден, что это все внутренне спланированные какие-то разборки или акции. Если они боятся украинцев, они напрасно их боятся. Своих бояться надо намного больше, чем украинцев. Например, Путин только своих же боится. Он же не боится ни НАТО, ни народа.
— То есть логика такая: бей своих, чтобы другие боялись?
— Вы знаете, логика такая, меня еще учили в спецслужбах: не бойся чужих, бойся своих. Вот в разведшколе, в нынешней Академии внешней разведки, нам так и говорили всегда: не бойся чужих, бойся своих, от них больше опасности и больше рисков исходит. К сожалению, это еще даже в советские времена было. Я в 1988-1989 году учился в этой академии. И в ходу была эта фраза как принцип, которому ты должен был следовать, работая во внешней разведке. Это тогда было: всякие подставы, всякие закладывания, всякие доносы и прочее. С чужими ты работаешь, борешься, сражаешься – а бойся своих, они имеют возможность тебя сожрать, подставить, скомпрометировать и так далее. Этот принцип работает до сих пор. А сейчас стало еще хуже, потому что подлости там в десятки раз больше, чем было ее раньше, безнравственности, беспринципности, аморальности и так далее. Мы имеем дело с преступной властью. Что вы хотите, мы имеем дело с самыми отмороженными даже не бандитами, а какой-то шпаной, дорвавшейся до абсолютной власти. Шпана чем отличается от бандитов – у них нет правил. У бандитов есть какие-то понятия, какие-то представления, какие-то ограничения, а у этих нет ничего.
