Международный арбитражный суд в Гааге обязал Россию выплатить пять миллиардов долларов за убытки и утраченное в Крыму имущество государственной украинской компании "Нафтогаз" начиная с 2014 года, когда полуостров был аннексирован Россией. И это не первый подобный иск, выигранный в международном суде украинской компанией. О том, как именно можно заставить Москву заплатить компенсации, Настоящему Времени рассказала президент Украинской арбитражной ассоциации Елена Перепелинская.
– Хочу начать разговор с решения по "Нафтогазу". Конечно, говорить о добровольном исполнении этого решения Россией нам не приходится. Но существует такой механизм принудительного исполнения. Вы можете о нем рассказать?
– Исполнение арбитражных решений, как правило, происходит на основании международного договора – Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 года. Это один из самых успешных международных договоров, сторонами которого являются практически все страны мира.
Стандартный шаг любого кредитора, который получает арбитражное решение, – это попытаться исполнить это арбитражное решение на основании Нью-Йоркской конвенции в юрисдикциях, где у должника есть активы.
Понятно, что мы не говорим о российской юрисдикции: там вряд ли что-то в ближайшее время можно получить. Но в иностранных юрисдикциях попытаться можно. Другие кредиторы России это уже делали и делают сейчас, в том числе по крымским решениям не так давно украинский Ощадбанк начал процесс в США.
В целом это возможно. Это непросто, когда мы говорим о государстве, потому что, в отличие от обычного должника, у государства есть определенные привилегии в виде иммунитета для его имущества. Соответственно, само взыскание, даже если активы есть, может быть сопряжено с рядом юридических сложностей.
Россия как должник много лет делает все возможное, чтобы избежать выплат кредиторам. До украинских кредиторов там было много других, в том числе одно из самых больших решений – это ЮКОС, все о нем слышали. По Крыму опять же более десяти дел, уже много есть решений. До этого самое большое решение было у Ощадбанка – где-то на два миллиарда долларов со всеми процентами и выплатами. Поэтому очередь кредиторов с арбитражными решениями к России, безусловно, растет, и все они рано или поздно будут пытаться взыскать что-то по этим решениям, найти активы, на которые можно обратить взыскания.
– То есть "Нафтогаз", условно, может обратиться к одной из стран, где есть арестованные активы России, и просить об их направлении в Украину?
– Нужно разделить две вещи. Первая – это юрисдикционная. Например, в США есть замороженные активы, в том числе российского Центробанка. Возможно, есть еще и другие активы, просто не все о них говорят. С точки зрения самой процедуры в этой юрисдикции есть активы и можно попытаться исполнить решение. До этого нужно провести определенную юридическую процедуру, чтобы дойти до самого уже принудительного взыскания. В части принудительного взыскания просто попросить кредитор не может, потому что есть правила по иммунитету, которые позволяют или не позволяют добраться до определенных активов.
Безотносительно войны стандартное исключение для того, чтобы добраться до имущества государства, – это если это имущество государством используется в коммерческих целях. В этих случаях, как правило, оно не пользуется этой привилегией иммунитета и на него можно обращать взыскания. Просто так обратить взыскания на 300 миллиардов Центробанка, о которых все говорят, не получится. Для этого нужно менять законодательство.
Буквально на днях в прессе появилась информация о том, что США серьезно работают над тем, чтобы изменить свое законодательство, чтобы все-таки была возможность добраться до арестованных активов Российской Федерации и найти юридический механизм, который бы позволил эти активы использовать. Но тут важный вопрос: для чего же их разрешат использовать? Возможны разные формулировки. Это могут быть как формулировки, например, на возмещение убытков жертв войны, на то, чтобы восстанавливать экономику Украины. То есть формулировки могут быть разными. И это тоже нужно понимать. Не обязательно это откроет дверь всем инвесторам. Потому что если это откроет дверь инвесторам и кредиторам с арбитражными решениями, то туда придут не только украинцы, а тот же ЮКОС и все, кто получил какие-то решения против России до украинских кредиторов и инвесторов, которые сейчас начали получать арбитражные решения в отношении потери своих активов в результате действий России на территории Украины.
– После начала полномасштабной войны России против Украины изменилась ли ситуация с возможностью выплат по таким решениям?
– Украина ведет огромную дипломатическую и юридическую работу для того, чтобы эта ситуация изменилась. По состоянию на начало вторжения все было достаточно традиционно. Сейчас есть много направлений работы, по которым Украина пытается, насколько известно из публичных данных, согласовать с партнерами международный договор, который позволит изменить правила по иммунитетам. Возможно, это будет либо в комбинации, или отдельно просто изменение национального законодательства. Все упирается в национальное законодательство. Даже если будет международный договор, все равно именно национальные нормы будут определять, как этот договор будет исполняться на национальном уровне, потому что активы все равно заморожены на национальном уровне. Именно государство решает, что с ними делать.
И за этот год с лишним российской агрессии, начиная с февраля прошлого года, достаточно сильно изменилось отношение. Если вначале все на это смотрели очень скептически, сейчас все больше и больше стран уже прорабатывают, как это делать. Некоторые страны уже это сделали. Первой была Канада, которая разрешила конфисковать активы российских олигархов, которые попали под санкции в связи с войной в Украине. Определенные действия ведутся сейчас в Великобритании – там есть проект закона. В США есть проект закона. В Евросоюзе активно обсуждается общая позиция. То есть действия ведутся. Пока что сказать, что все изменилось, нельзя.
Есть также наработки, которые позволяют обосновать, даже без международного договора, применение исключений к иммунитету. И тут вопрос – кто дойдет до того, чтобы национальный суд в той или иной юрисдикции убедить в том, чтобы это исключение применить уже сейчас, в отсутствие каких-то новых норм, учитывая, что есть на то другие основания, в том числе основания в международном плане с учетом всей фактической ситуации этого дела. Поэтому мы ждем, как будет развиваться судебная практика и, безусловно, как будет развиваться законодательная практика, и будет ли подписан этот международный договор.
