Сотрудник СБУ с позывным Бурый год назад, 24 февраля, был в своем родном Мариуполе и остался его защищать. Бурый до последнего находился на "Азовстали". Потом был в российском плену. Он рассказал Настоящему Времени, как это было.
– Что там было?
– Одиночная камера. Ни с кем не общаешься. 24/7 сидишь и общаешься с собой. Максимум.
– Это было "Лефортово"?
– Да. Но я узнал, что это было "Лефортово", уже после того, как вышел. Нас, когда вывозили, просто закинули в самолет. Именно закинули. Заклеили глаза скотчем. В самолете нами хорошенько поиграли в футбол, пытались выкинуть из самолета.
– Как это?
– Поднимали нас, открывали двери и пытались выбросить. Я с улыбкой так говорю, но тогда это было очень страшно. А ты еще с заклеенными глазами, в наручниках… Насколько мне известно, именно после этого полета одному из бойцов удалили желчный, а у другого – большие проблемы со здоровьем. Уже потом прилетели…
– А били, чтобы что?
– Просто били. Я говорю: "Сотрудник СБУ". "А, так это вы наших там в тюрьмы сажаете", – [отвечают]. И понеслось. Потому что я сотрудник, вот. После этого уже в самом "Лефортово" нас переодели в черную одежду, и все, посадили в камеру и сидишь, общаешься сам с собой.
– Сколько вы просидели в одиночке?
– Четыре месяца. 127 дней. 123 из них – в одиночной камере.
– Что происходит днем? Вы просыпаетесь и…. Что происходит?
– Расписание. Проснулись, принесли поесть, поел и сидишь. До обеда. В обед принесли поесть, поел, сидишь. И так ужин.
– Хорошо, а помыться, прогулки…
– Нет. Вообще ничего. На 37-й день мне принесли книгу Ильфа и Петрова "Золотой теленок". Знаю наизусть.
– Серьезно?!
– Очень много. Больше 20 раз ее прочел… Я первый раз ее прочитал за два дня, хотя и пытался растягивать, чтобы подольше было. Но было настолько тяжело, что нужно было чем-то занять разум.
– А что с вами происходило в камере? Это же ты постоянно наедине с собой?
– Анализировал, что случилось. Запоминал каждое действие – что произошло 24-го. Чтобы после этого, если я выйду, доложить руководству о каждой минуте, которую там провел. Думал о работе, чтобы не сойти с ума. Занимался самоанализом – что сделал не так, что нужно было сделать. Общался с родными в голове.
– Что говорили?
– Да ничего… Я сейчас плакать начну. Сына вспоминал…
– А сыну сколько?
– Четыре года будет скоро…
– И что говорили?
– Да ничего. Просто общался, рассказывал, как у меня жизнь и все такое…
