Мантас Кведаравичюс известен как режиссер документального фильма "Мариуполис" (Литва-Германия-Франция-Украина, 2016) – едва ли не единственной попытки рассказать о прифронтовом Мариуполе языком авторского кинематографа. Картина с успехом прошла на Берлинском, Стокгольмском и Вильнюсском кинофестивалях.

Когда началось широкомасштабное вторжение России, Мантас снова поехал в Мариуполь, чтобы снять второй фильм уже о полномасштабном вторжении в город. В конце марта он перестал выходить на связь. Позже сообщили о его смерти.

"Мариуполис 2" фокусируется почти полностью на одной локации: баптистской церкви на улице Куинджи. Финальный монтаж фильма проводили ассистентка режиссера Дуня Сычева и его невеста Анна Белоброва. Им удалось сохранить главное качество режиссуры Кведаравичюса – точность наблюдения. Крупных планов нет, но в кадр попадает все важное. Ежедневные хлопоты приобретают особое жизнеутверждающее качество: подкормка голубей из разбитой голубятни, уборка двора, ремонт колеса на машине, разжигание костра, приготовление супа, молитва перед обедом, очередь за водой.

Мы не знаем, какой вид приобрела бы картина, если бы его автор был жив. Но именно незавершенность, соединенная с прямотой оптики, делает "Мариуполис 2" бесценным кинематографическим свидетельством о последних днях Мариуполя.

Мы расспросили об опыте общения с Кведаравичюсом и обстоятельствах его смерти двух близких знакомых режиссера – сестер Альбину Львутину и Валерию Гаврикову. Первая была героиней "Мариуполиса", вторая работала координатором-менеджером "Мариуполиса 2".

Альбина Львутина: "Вы смотрите фильм о городе, которого нет, снятый режиссером, которого нет".

– В каких обстоятельствах вы познакомились с Мантасом?

– Моя мама работала в продюсерской команде фильма, предлагала ему разные истории, в том числе и мою. Я тогда только начинала работать журналисткой, готовилась к свадьбе, попала под обстрел 24 января. Вышло о войне и мире – работать военной журналисткой и одновременно готовиться к свадьбе. Потом Мантас решил снять, как мы с отцом едем на рыбалку. Мы ездили до того в детстве, а в открытом море – никогда. Получилась еще одна очень хорошая сцена.

– Как с ним работалось?

– Я вообще не чувствовала, что это какая-то работа. Никаких напрягов. Он очень по-человечески относился.

– Как появился его новый проект о Мариуполе?

– 24 февраля Мантас был одним из первых, кто позвонил мне и сказал: "Собирайтесь, помогу со всем". Хотел вывезти меня с сестрой в Литву. Но ситуация позволяла остаться в Украине.

Примерно через неделю он созвонился с мамой и сказал, что хочет снимать продолжение "Мариуполиса". Он побывал на войне, снимал в Чечне, но, мне кажется, все равно до конца не осознавал масштаб того, что там происходит. Я ему сказала: "Мантас, то, что там было, и то, что сейчас, – очень разный уровень. Может, не надо?" Но он был настроен решительно.

В последний раз мы виделись во Львове. Он ехал с Аней Белобровой. Мы им собрали бус с гуманитаркой, на котором они, собственно, и поехали. Я хотела даже присоединиться к ним, заодно увидеть отца или кого-нибудь из родных. Но мама отговорила меня всеми правдами и неправдами.

– Вы связывались после этого?

– Да, по телефону. Дорога была тяжелая. В Днепре мы помогли им с ночлегом. Они с Аней хотели там пожениться, потому что не знали, чем все закончится. Есть сервис "Брак за один день", но из-за военного положения он доступен только военнослужащим ВСУ и теробороне. В Мариуполь они въехали в колонне волонтеров. Оттуда он уже не звонил, только присылал сообщения, когда поднимался на крышу. А потом контакт с ними исчез, и выяснилось, что его убили.

– Как это произошло?

– Аня после долгого перерыва смогла дозвониться 1 апреля и сообщила, что Мантаса убили. Оккупанты заподозрили, что он иностранный наемник. Схватили, пытали несколько дней и расстреляли. Он погиб от пули в сердце.

Аня решила вывезти тело для независимой экспертизы в Литве: "Я отсюда без Мантаса не поеду". И дальше мы начали разрабатывать план, как их вывезти. Это отдельная драма.

– Поделитесь?

– Аня нашла его в Мариуполе в морге. На тот момент это была просто палатка на улице, где складывали тела друг на друга. И каждую неделю приезжали и хоронили в братских могилах. Ане местные работники сказали: "Вам очень повезло, что вы нашли тело. Потому что родственников обычно нет, это украинские военные и гражданские, их просто закапывают". Труднее всего было получить документ, что человек погиб от таких-то травм, и чтобы при этом на российской границе тело пропустили. Каждый километр российской территории их могли остановить и сказать: все.

Последовательность действий такая. Договориться в морге, заплатить им денег, чтобы сделали вывод, пусть он неправильный с точки зрения вскрытия, но подтверждающий, что человек погиб и его можно вывезти. Достать цинковый гроб и машину на "дээнэровских" номерах до границы с Россией. Потом утрясти все документы с россиянами. Потом проехать Россию.

Все это время Аня посылала маячок, чтобы мы следили, где она едет. Самое страшное было под конец, когда мы видели, что она стоит на границе России с Латвией – час, полтора. Мы спрашиваем: "Что случилось?" – "Не знаю, русские нас не пропускают". Они загнали ее на плотный досмотр, хотели даже гроб открыть, просвечивали, что она везет. Проверяли все документы, все пробивали. Когда она выехала на нейтральную территорию, мы просто выдохнули. Слава богу, успела, и причем в тот срок, когда еще можно провести независимую экспертизу.

– Вы скоро наконец увидите "Мариуполис 2". Боитесь?

– Да. Я раньше не посмотрела его в том числе потому, что боюсь. Мы когда недавно представляли первую часть, то сказали: "Вы смотрите фильм про город, которого нет, снятый режиссером, которого нет". И мне кажется, что, снимая второй фильм, Мантас зафиксировал процесс, как целый город исчезает. Потому что оккупанты сейчас сносят все, даже полуразрушенные дома. Все, что увидел Мантас, ни единый режиссер уже не увидит. Мне кажется, что я просто еще сама не готова осознать все это. Это очень больно.

– Каким вы запомнили Мантаса?

– Он был большим другом нашей семьи. Он был не о деньгах, но ты его даже не просил – а он предлагал помощь. И не любил публичность. Просто хотел делать свою работу.

Валерия Гаврикова: "Очень добрый, очень кучерявый и всегда придет на помощь".

– Вы знаете, каким он представлял второй фильм?

– Насколько мне известно, он хотел поехать, чтобы узнать судьбу героев, которых снимал в первом "Мариуполисе". Не только ради съемок, но и лично. Подвезти гуманитарку, может, кого-то спасти. Насчет видения – кто знает, что у него было в голове и что могло бы выйти в итоге. Это как с первым "Мариуполисом": сначала планировался про греков, а в итоге вышел про город. Думаю, что его новый фильм выглядел бы близко к "Мариуполису 2". Его монтировала Аня, и у них с Мантасом одно видение.

– А что вам известно о героях первого фильма? О том же сапожнике-философе, например?

– Сапожник – это мой папа. Имею с ним контакт, но нашего дедушку куда-то вывезли россияне. Неизвестно, где он. Папа пытается его искать. Еще в середине фильма есть сцена празднования девятого мая, когда люди накинулись на детей с маками. Так вот, отец этих детей, Сергей Хохлов, воевал в "Азовстали" и только недавно вышел из плена, когда был большой обмен.

– Вам известно, кто ответственен за убийство Мантаса?

– Да, это известно, но сейчас проходит следствие, так что нужно придерживаться тайны.

– Каким вы помните Мантаса?

– Очень добрый, очень кучерявый, улыбчивый и всегда придет на помощь.