Эксперт Московского центра Карнеги Андрей Колесников рассказал Настоящему Времени, почему в Кремле сдержанно реагируют на прямые угрозы Кадырова и его окружения в отношении критиков чеченских властей.
– А почему все эти слова Кадырова, все эти высказывания, действия остаются вроде как даже и незамеченными в Кремле?
– К сожалению, замеченными, потому что вы сами показали сюжет, где Песков от имени Кремля комментирует то, что делает Кадыров, и говорит, что клевета, диффамация, оскорбления, разжигание розни – это право главы субъекта Российской Федерации, и Кремль здесь ни при чем, и он не может одергивать этих людей. Конечно, может; причем, конечно, Кремль сам вырастил тот специфический режим в режиме, который возник в Чечне. Конечно, эта безнаказанность имеет свои корни в федеральной политике.
– В какой именно, что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, например, убийство Немцова и фактически закрытые возможности федеральной властью найти заказчика убийства Немцова, а не исполнителя. Это же все то же самое, это чувство вседозволенности рождается именно из этого, дозволено больше, чем другим, дозволено говорить такие вещи, дозволено делать так, как они поступили в Нижнем Новгороде, это же все, собственно, нарушение федерального закона. Если федеральный закон не действует на территории одной из республик, эта республика экстерриториальна, ее глава занимается такими действиями, какие произошли в Нижнем Новгороде, значит, разрушается правовая ткань страны. Но это тоже, между прочим, следствие федеральной политики, когда Конституционный суд одобряет то, что невозможно одобрить: бесконечное правление одного человека, например, внесение каких-то традиционных ценностей в светскую конституцию – это же сделал Конституционный суд, а Верховный суд ликвидирует "Мемориал", не основываясь на законе. Значит, и в стране разрушается, собственно, правовая основа этого государства.
– А это разрушение основы в глазах окружения Путина, его элит, вся эта ситуация вообще может выглядеть как проявление Путиным слабости, что он никак не может влиять на Кадырова, который часто говорит и делает вещи, которым, возможно, Путин-то и не рад.
– Знаете, если бы был не рад, я думаю, что Кадыров бы не имел права эти вещи говорить. Не думаю, что Кадыров до такой степени неуправляем; возможно, он станет в большей степени неуправляемым, если Кремль позволит себе оправдывать его и дальше, допускать возможность такого поведения главы региона. Я думаю, что это не проявление слабости, это, собственно, проявление некоего такого путинского, назовем это, ехидства, наверное. Вот получите то, что есть.
– То есть сам же Путин не обещал-то головы отрезать?
– Сам не обещал, федеральная власть не обещала, региональная может – вот логика Пескова, совершенно потрясающая, абсолютно. Можно оправдать все. Но это, правда, нарушение Уголовного кодекса Российской Федерации – то, что говорит Делимханов, то, что делает Кадыров, – это все в ту самую копилку нарушения федеральных законов.
– Хорошо, если это центральную власть устраивает, а кажется, что не устраивает это только журналистов, не подконтрольных властям, и правозащитников, а всех остальных, получается, устраивает? Я говорю не о власти, а уже о другом народе.
– Ну люди же привыкли молчать, с одной стороны, протесты опасные, протесты не дают результата, протесты возможны в ситуациях каких-то, может быть, неполитических. У нас нет антивоенного движения, например, у нас никто не выступает против войны; ну как никто – выступают, естественно, те же журналисты, правозащитники, интеллигенция, пишут петиции, но движения как такового нет, потому что эти движения объявляются экстремистскими и террористическими. А те, кто говорит, что нужно резать головы, те у нас оказываются респектабельными государственными деятелями. Так устроен этот режим. Конечно, совершенно потрясающая вещь этот митинг в Грозном. Это смесь какого-то путинга, когда специально добровольно-принудительным образом приводят зависящих от бюджета, от государственной власти людей и устраивается этот шабаш. Мы знаем, когда сжигали книги, какие-то предметы, это все проявление абсолютной дикости, и вот эта архаизация форм проявления публичной поддержки власти несколько, я бы сказал, пугает.
– А для чего? На кого рассчитан этот митинг?
– Это рассчитано, прежде всего, конечно, я думаю, на жителей самой республики, на то, чтобы не было голосов против Кадырова. В некотором смысле, может быть, это рассчитано на федеральную часть населения России, но я даже с трудом себе могу представить, какие из этого можно сделать выводы. Может быть, кто-то такие вещи поддержал бы, что так и надо разбираться с противниками режима. Но тем не менее я думаю, что все-таки это прежде всего внутриреспубликанская история.
– Но вы считаете, что митинг организован властью?
– Ну естественно! А что же, люди сами, что ли, пошли и стали топтать, жечь, что-то там говорить про муфтия? Очень смешно на самом деле, что Чеченская государственная телерадиокомпания в своем сообщении об этом митинге заметила, что участники митинга требовали депортации/экстрадиции противников режима в Россию, как будто Чечня – это не часть России. Тоже интересно вообще, это оговорка, не знаю, по Фрейду, по Марксу, по Путину.
