США и НАТО 26 января передали Кремлю письменный ответ на озвученный в декабре 2020 года ультиматум, который касался нерасширения НАТО на восток и непринятия в Альянс Украины, Грузии и других стран бывшего СССР. "Документ у Путина, мы ожидаем его реакции, – заявил госсекретарь США Блинкен в интервью Радио Свобода. – Вопрос, какой путь выберет Путин: конструктивный путь к коллективной безопасности или новую агрессию против Украины? Мы готовы к обоим".
Павел Лузин, кандидат политических наук, эксперт по международным отношениям и безопасности, в эфире программы "Вечер" рассказал, чего, на его взгляд, Кремль добился своим ультиматумом на международной арене и внутри страны.
– После ответа США и НАТО вы увидели там уступки, которых хотел добиться Кремль, или хотя бы намеки на это?
– Здесь есть намек на то, что все-таки какой-то диалог по контролю вооружений – обычных ли ракет средней и меньшей дальности, ядерных вооружений – такой диалог возможен теоретически. Другой вопрос – насколько сейчас России интересны эти предложения; мы пока еще этого не знаем. И есть ли у России какие-то запасные встречные предложения по этим вопросам.
Или, может быть, Россия все-таки получила необходимое дипломатическое моральное оправдание для принятия тех военно-технических мер, которыми пугал и Рябков, и, если мне не изменяет память, Лавров, – какое-то размещение где-то дополнительных вооружений и так далее.
Поэтому сейчас пока, я думаю, Кремль, несмотря на ответ НАТО, находится в удовлетворительной для себя позиции, потому что руки развязаны, можно принимать те или другие решения. Но какое примет – сложный вопрос.
– У меня сложилось ощущение, что Москва без энтузиазма отреагировала на ответ США и НАТО. И тут непонятно чего ждать. Вы как думаете?
– Без энтузиазма понятно. Другой вопрос, что российская дипломатическая переговорная культура как раз такие вещи не просто допускает – она их предполагает: торговаться до последнего, максимально жестко, отрицать возможность любых уступок, а потом начать уступать во многих вещах сразу и довольно легко.
Поэтому господин Блинкен не зря упомянул, что сейчас они ждут решения от Владимира Путина. Несмотря на то что российская система власти не настолько персонифицирована, как мы предполагаем, но президент во внешней политике играет ключевую роль. И поэтому здесь как раз зависит от решения Владимира Путина и его коллег по Совету безопасности, например.
– Следующий вопрос я хотел бы немного разделить на две части. Чего Москва добилась своим ультиматумом на внешней арене? И чего на внутренней?
– На внешней арене Москва добилась того, что она является инициатором нынешней повестки, что она вынудила США разговаривать с ней, отвечать письменно, устно, встречаться в Женеве, в Брюсселе, в Вене, и пока сохраняет эту инициативу. Не о климате говорим, а о вопросах, которые России близки на протяжении десятилетий.
Другое дело, насколько получится дальше играть успешно или неуспешно в эту игру – это вопрос, он принципиально непредсказуем.
А на внутренней арене, безусловно, эта ситуация консолидирует пока что российскую элиту вокруг центра принятия решений, демонстрирует, что с нами разговаривают. Значит, все в порядке, значит, предыдущие внешнеполитические, внутриполитические решения, предыдущий курс был абсолютно верен. Поэтому надо сплотить ряды и двигаться всем дальше.
По большому счету российская внешняя политика, одна из ее функций – это не достижение благосостояния российских граждан, а это консолидация политической системы вокруг центра принятия решений.
– Вы думаете, эта элита, как вы сказали, настолько монолитна? Я вчера смотрел заседание Государственной Думы, куда приходил Лавров, там, конечно, все в одну дуду. Но все-таки, говоря об элите, мы не подразумеваем только российский парламент, хотя я даже не знаю, можно ли назвать его элитой. Но тем не менее хотел бы у вас узнать, насколько это монолитно?
– Никакая элита полностью не монолитна. Но российская система сложна: она сложна институционально, она сложна по своим этажам власти и так далее. И поэтому как раз задача – цементировать эту элиту в отсутствие полноценных системы сдержек и противовесов, в отсутствие полноценной публичной политики – эта задача по цементированию элиты гораздо более актуальна, чем, например, в демократических странах. Поэтому, естественно, элита не цементирована сама по себе. Всегда необходимо предпринимать усилия по цементированию этой элиты.
– Российский МИД сегодня, по сути, впервые ясно проговорил, что войны точно не будет. Как по-вашему, что это значит? Надо ли эти слова рассматривать в связке с полученным ответом от США и НАТО?
– Российский МИД и представители российской власти и ранее говорили, что не планируют нападать на Украину полномасштабно. Со своей стороны я, как эксперт, занимающийся исследованиями международных отношений, российской внешней оборонной политики, тоже не видел системных предпосылок для полномасштабной агрессии против Украины.
С другой стороны, все-таки надо разводить два трека: это полномасштабная агрессия, которая вряд ли возможна, и какие-то российские действия на Донбассе, которые пока все же исключать, к сожалению, нельзя.
А также мы не будем забывать, что российские вооруженные силы сейчас все еще прибывают на территорию Беларуси – да, для участия в довольно крупных учениях. И какие будут дальше действия на белорусском направлении, которое связано и с российскими отношениями с Западом, с США, с НАТО, и связано с российской политикой в отношении Украины, – здесь тоже пока не исключены какие-то варианты появления, может быть, российских вооруженных сил в Беларуси на постоянной основе, откуда они будут давить и на Украину, использоваться как инструмент давления на Украину, и давить на страны Балтии и Польшу, например.
– Павел, вторая часть моего вопроса, хотел бы узнать все-таки ваше мнение: эти слова о том, что войны не будет, которые прозвучали сегодня, надо ли их рассматривать в связке с тем ответом, который Кремль получил от США и НАТО?
– Оно, безусловно, все связано. Другой вопрос, что войны и так бы не было, потому что российская власть может совершать странные вещи, но, я так понимаю, там не политические самоубийцы сидят.
