Директор Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) Александр Калашников предложил организовать в России трудовые лагеря для осужденных, которым содержание в колонии может быть заменено на принудительные работы. Многие эксперты эту идею назвали "возрождением ГУЛАГа" и спрогнозировали, что она приведет к широкому использованию в России принудительного труда, который в теории обходится дешевле наемной рабочей силы. Но во ФСИН утверждают, что "это будет не ГУЛАГ": заключенные будут "трудиться в рамках общежития или снимать квартиру, при желании с семьей, получать достойную зарплату", – уверил глава исправительного ведомства.
Аналогичным образом принудительный труд заключенных давно используется в Беларуси, где многих осужденных приговаривают не к тюремному заключению, а к так называемой химии (работе на вредных и тяжелых производствах). Такое наказание получают в том числе политзаключенные. Однако в России сегодня принципиально другая экономика, и большинство объектов, на которых ФСИН предлагает использовать заключенных, находятся или возводятся силами частных или частно-государственных компаний, а не находящихся в госсобственности, как в Беларуси. Труд заключенных также используется на многих фабриках в Китае, в том числе тех, где делаются товары для западных брендов.
Телеканал "Настоящее Время" поговорил с тремя экспертами, будет ли реализована в России идея трудовых лагерей – и если да, то как. Правозащитник Олег Дубровкин, юрист Алексей Федяров и экономист Евгений Гонтмахер сошлись во мнении, что ни одной частной компании привлекать заключенных не выгодно. Во-первых, в России, по их оценке, сейчас дефицит не дешевой, а в первую очередь квалифицированной, обученной рабочей силы, и именно она, а не необученные заключенные нужны предпринимателям. Во-вторых, создание инфраструктуры для принудительной работы осужденных и ее поддержание требуют вливания во ФСИН огромного количества денег из бюджета. Поэтому, замечают эксперты, не исключено, что ведомство именно поэтому лоббирует идею трудовых лагерей, а вовсе не из-за желания помочь российскому бизнесу.
Эксперт Фонда защиты прав заключенных Олег Дубровкин отмечает, что принудительные работы уже существуют в нескольких регионах России. Но они не регулируются Трудовым кодексом, вызывают немало нареканий со стороны правозащитников и никак не способствуют ресоциализации заключенного.
"В настоящий момент в нашу организацию неоднократно уже обращаются из Калининграда, из Красноярского края, из Оренбурга ребята, которые отбывают наказания сейчас на принудительных работах, и говорят: "Это рабский труд, бесплатный". У нас правоотношения возникают на основании трудового договора. И если у тебя по трудовому договору должно быть вот так, ты должен все делать в соответствии с договором. А здесь получается принудительно: куда послали, туда и пошел, и человеку будут говорить, где ему надо работать и кем. И если он, допустим, по образованию инженер, ему могут сказать: "Иди копай или иди мусор носи". А он скажет: "Так: трудовое соглашение за мной заключено как с оператором обслуживания котельной, а сегодня почему я пойду убирать мусор?" И это будет нарушение закона, – рассуждает Дубровкин. – Вызывает также большие сомнения, чем будут заниматься люди, которых осудят и дадут принудительные работы. Допустим, это будет Сибирь. Что они могут делать Сибири? Насколько я знаю из источников, это будет что-то связанное с посадкой леса, выращивать и сажать в последующем леса".
"Кроме того, обязательные работы при отбытии того или иного вида наказания никаким образом в дальнейшем ресоциализации лица, освободившегося после этих принудительных работ, не помогут. И не помогут ему адаптироваться в социальном обществе, – говорит Дубровкин. – Человек отбывал наказание в Сибири, потом приехал в Рязань – где он будет в Рязани, что он будет выращивать? Каким образом это ему поможет? Никаким".
С Дубровкиным полностью согласен юрист Алексей Федяров, который также занимается защитой прав российских заключенных.
"У меня есть простой вопрос господину Калашникову, главе ФСИН. Господин Калашников, вот сейчас есть все условия для того, чтобы в уже существующих центрах исправительных работ организовать достойно труд заключенных. Почему этого сейчас не делается? – интересуется эксперт. – Почему в колониях, в огромном количестве которых есть промышленные зоны, труд заключенных достойно не используется? А используется именно рабский: заключенные, которые работают, получают там по 100, по 200 рублей в месяц. И где, на каких стройках планируется использовать их труд?"
Экономист Евгений Гонтмахер подчеркивает, что использование принудительного труда не очень выгодно компаниям, с которыми, как думает ФСИН, могут заключаться договоры о привлечении к работе осужденных. Главное препятствие, по его словам, – создание инфраструктуры для содержания таких осужденных на предприятиях. Она очень дорого стоит и для предпринимателей, и для ФСИН.
"С точки зрения чисто экономической, конечно, это только одни сплошные хлопоты. Высказывалась идея, что можно заключенных использовать, например, при реконструкции Байкало-Амурской магистрали. Но это означает, что там надо строить совершенно какую-то колоссальную инфраструктуру, везти людей туда, там их охранять, там как-то организовывать все, – объясняет экономист. – Это абсолютно невозможно, тем более что количество людей, про которых Путин и глава ФСИН это сказали, – потенциально всего лишь 170 тысяч человек. И то я думаю, что это сильно завышенная цифра. Это ничто на российском рынке труда, где действительно есть сейчас небольшой дефицит (на самом деле небольшой) мигрантов из-за ковида и экономических сложностей".
"Ни один здравомыслящий бизнесмен не возьмет на работу даже десять зэков, потому что это конвой, это охрана, это постоянные проблемы с их доставкой, – полностью согласен с мнением Гонтмахера Алексей Федяров. – Ребята, мы в суды зэков доставить не можем, из изоляторов в суды зэков привезти конвойная служба не может вовремя, огромное количество судов срывается только из-за того, что не привезли осужденных. А по поводу мигрантов правильно сказал руководитель Фонда мигрантов России: что проще было бы инопланетян привлечь для того, чтобы решить замену мигрантов".
Федяров также отмечает, что российскому бизнесу, в отличие от СССР, сегодня не нужна дешевая, но необученная рабочая сила, в том числе и на стройках: ему нужны квалифицированные кадры.
"Это утопическая идея человека, в голове которого почему-то существует дефицит рабочих рук и какие-то масштабные стройки. Нет ни того, ни другого. Страна, Россия находится в стадии развала промышленности. Нигде и никому не нужен труд зэков. В логической цепочке, которую пытается выстроить господин Калашников, не хватает двух вещей: дефицита рабочей силы и бизнеса, который бы эту рабочую силу нанимал, – замечает Федяров. – Понимаете, эти 180 тысяч людей в принципе не квалифицированы, не умеют ничего. Кирпичи они использовали только для того, чтобы под них класть закладки, а лопаты держали несколько раз на даче у бабушки. Этих людей девать некуда, их нужно обучить, им нужно создать какие-то условия для работы, в них должна возникнуть необходимость".
"Эта необходимость была в СССР не потому, что СССР был плохой и был ГУЛАГ. ГУЛАГ был, потому что страна находилась в стадии резкой индустриализации, ускоренной индустриализации. И нужна была дешевая рабочая сила, в обязательном порядке. Сейчас она не нужна вообще, понимаете? Просто физически не нужна, – настаивает Федяров. – Поэтому я бы сразу здесь предлагал поставить отсечку. Ничего из предложенного реализовано не будет".
Гонтмахер и Дубровкин не исключают, что во ФСИН утопичность идеи о трудовых лагерях прекрасно понимают. Но все равно лоббируют проект, так как рассчитывают получить под него из бюджета миллионы – а возможно, и миллиарды – рублей и увеличить финансирование самой ФСИН:
"Если из этих 170 тысяч человек, допустим, сделать трудовую армию и создать им, как говорит ФСИН, "приличные условия" и платить им зарплату, которую они бы реально там заработали – то речь, конечно, идет о десятках миллиардов рублей, которые для этого понадобятся, – замечает Гонтмахер. – Во-первых, надо сперва создать необходимую инфраструктуру, сделать первые вложения, а потом это все поддерживать. Так вот первые вложения – это десятки миллиардов, возможно, даже и сотни миллиардов рублей. А потом это все надо поддерживать, что тоже будет стоить достаточно крупной суммы".
"Зато в рамках этого проекта вводится новая, скажем так, отрасль системы ФСИН. Значит, надо увеличить штаб. Надо 15 новых начальников колоний, 15 новых замполитов, 15 новых зам. по БиОР, начальников отдела безопасности, сотрудников, штат, бухгалтеров, спецчасть, конвой – это огромный штат", – подчитывает Дубровкин.
По словам Гонтмахера, идея трудовых лагерей от ФСИН "показывает тип мышления тех людей, которые руководят нашим ФСИНом".
"Недаром европейские институты признавали неоднократно, что содержание в российских исправительных учреждениях приравнено к пыткам, – замечает эксперт. – И это – даже если не обращать внимание на моральную сторону вопроса, на то, что такое вообще принудительный труд. Да, он есть у нас в Уголовном кодексе, но принудительный труд вообще – это, с моей точки зрения, абсолютно нецивилизованная система наказания тех, кто провинился. Заключенные, с моей точки зрения, работать не должны. Мы знаем, что в мире товары, которые производятся заключенными, как правило, бойкотируются. У заключенных уже есть одна форма наказания: их лишают свободы, этого достаточно, а тут еще принудительный труд. Но у нас ассоциация у многих сидит в голове, что если заключенный, то он должен работать, причем даже не в шарашке, где интеллектуальный труд, а должен работать кайлом, лопатой – то есть у него должно быть двойное наказание. Мало того, что ты лишился свободы, ты еще будь любезен вот таким вот образом работать, как это было на Колыме. Это вдолблено в нас советской эпохой в очень многих, этот образ заключенного. И это надо принципиально менять".
"Мне кажется, что у господина Калашникова, видимо, образование не очень хорошее. И он пользуется какими-то стереотипами, которые ему, наверное, донесли его учителя, которые в свое время работали в ГУЛАГе – то поколение, которое ему преподавало, – говорит Гонтмахер. – И мышление этих людей, наверное, перешло современному поколению работников ФСИН".
