Семен Мозговой – молодой украинский кинорежиссер, сценарист и актер. Семен окончил высшие курсы драматургии в Киеве, играл в театре "ДАХ" и учился в Харьковской академии культуры.
Полнометражный дебют Мозгового – документальный фильм "История зимнего сада" – рассказывает о пожилой смотрительнице павильона цветоводства киевского парка ВДНХ Валентине Ворониной. После 45 лет работы ее просят уйти на пенсию, однако женщина уверена, что растения без нее погибнут.
В фильме, снятом статичными, визуально совершенными планами, пейзаж становится полноправным участником сюжета; то же можно сказать и о новой работе Мозгового "Соль из Бонневиля", отмеченной специальным призом национального конкурса "Docu/Украина" на 18-м фестивале документального кино о правах человека Docudays UA.
Главные герои новой картины Мозгового – киевляне Назар и Макс – хотят поставить мировой рекорд скорости на советском мотоцикле Иж-49 1951 года выпуска. Они проводят все время в гараже, готовя машину, а затем отправляются в Бонневиль – соляную равнину в штате Юта. Эта местность знаменита гоночными трассами, где последние полстолетия гонщики ставят рекорды на самых разнообразных транспортных средствах.
Режиссер подробно показывает все этапы подготовки и сам рекорд, а также то, как складываются судьбы героев после триумфальной поездки. То, что начинается как репортаж, перерастает в роуд-муви, а затем в драму выбора.
Семен Мозговой рассказал о своем становлении в кинематографе, творческих принципах и дальнейших планах.
– Как вы пришли в документалистику?
– Еще в школе начал играть в постановках, затем ходил в театральную студию в Харькове. Но еще в 9 классе понимал, что хочу заниматься кино, а не театром. Поступил на кино и телевидение в Харьковскую академию культуры, в Киеве попал в театр "ДАХ" как актер, а потом подумал: "Все же, может, займусь кино?" И с 2015-го начал документальную карьеру.
– Как вы встретились с главной героиней "Истории зимнего сада"?
– Помню, был Гогольfest в 2015 году. Мы снимали фестивальное видео в оранжерее, где она работает. Мне понравилось место, потом познакомился с Валентиной Николаевной, она мне рассказывала интересные вещи о себе, но в ее рассказах еще не было события.
Однажды она позвонила и сказала, что ее увольняют, остался месяц, чтобы передать дела. Я запаниковал: кино пропало. Произошло наоборот. И мы работали последние три месяца, пока она держалась. Как в сказке "Джек и бобовое дерево": фильм начинался как короткий метр, но чем больше я просматривал материал, тем больше тяготел к полнометражной версии.
– Много нового для себя открыли, когда начали снимать?
– Все идеи, которые я закладывал сначала, реальность очень откорректировала. У меня было образование, чему-то меня научили в Харькове, но кино дало более широкое понимание того, что и как я хочу делать. Например, я не представлял, что буду снимать статично, неподвижной камерой. Думал, что это скука. А теперь именно так и работаю. То есть ты растешь с каждым фильмом, не зацикливаешься на одной удаче. Оба моих фильмы разные, и это меня радует, несходство меня стимулировало.
А после второго фильма, после путешествий фестивалями, когда я посмотрел, что происходит в современном кино, что-то начал понимать. Мне кажется, это намного больше повлияло, чем академическое образование.
– То есть фестивали стали дополнительным университетом?
– Да. Образование дало базис, но желание что-то делать и совершенствоваться самому, выходить за пределы того, что тебе предлагают, плыть против течения более важно.
– Теперь, когда прошло несколько лет, о чем "История зимнего сада", по-вашему?
– О неготовности к переменам. Когда говорят "хочу перемен", а затем требуют все вернуть как было. Это парадокс советскости, и вот что с ним делать? Что делать с этим наследием, которое требует колоссальных средств, можно ли как-то его трансформировать, способны ли мы к этим трансформациям? И о влиянии времени, наверное.
– А как начался "Бонневиль"?
– Столь же случайно. Это был продюсерский проект, идея принадлежала одному из операторов, он тоже гонщик, снимал Назара и Макса раньше. Меня спросили: "Хочешь поехать в Америку?" Я сказал: "Да". Мой первый фильм был уже на финальной стадии, хотелось двигаться дальше. Меня соблазнило, что это кино непохоже на то, каким бы я его делал сам.
– То есть привлек вызов?
– Прямой вызов мне как кинорежиссеру. И фильм также о вызове. Если бы они поставили рекорд – это была бы одна история, если не поставили бы – это другое. Эта неопределенность тоже подкупала. Когда ты один на один с реальностью – от этого прет.
– Проект довольно масштабный? С какими трудностями вы столкнулись?
– С техническими – целый год синхронизации. Сама поездка достаточно изнурительная. Очень долгий монтаж. Нехватка средств. И главная проблема – сделать эту структуру. Я вернулся из США с убеждением, что кино нет. Победили и что? Слишком мало.
Я месяц просидел с разными режиссерами монтажа, имел даже немного депрессию, потому что не складывалось. А через полтора года, когда мы досняли финал, то осмысленная история наконец сложилось. Продюсеры, конечно, представляли себе более развлекательный проект. А я сделал из этого драму.
– Вообще каким должен быть материал, чтобы вы за него взялись?
– Это такая ситуативная синергия. Вот, например, когда я ездил в Америку, видел там индейскую резервацию – меня это задело по-человечески. Я с 2017 года вынашивал замысел и сейчас начал его реализовывать. Смотрю на героев, обстоятельства.
Или вот сейчас было предложение сделать короткие документальные видеописьма в произвольной форме к участникам платформы В2В. Начал снимать и ничего не сделал. Но камера поехала в Антарктиду, и что-то с ней очень странное происходит. Уже 20 часов материала есть, и он начинает во что-то складываться. Вообще кино – это довольно магическая история для меня. Оно тебя сталкивает с обстоятельствами, с людьми. Вы начинаете что-то делать вместе.
Я человек, который идет скорее от материала, от пространства, от обстоятельств, чем от того, что у него в голове. У меня нет комплекса бога: я вот что-то придумал и сейчас буду это снимать. Пробую по-разному, так оно и крутится.
– Над чем работаете сейчас?
– Над полнометражным игровым фильмом "Праздник хризантем", тоже выросшим из короткометражки. Это фантастическая черно-белая драма о мире после войны, копродукция. Довольно масштабное полотно. Только что отсняли балканский блок в Боснии и в Македонии. В Украине планируем работать в Киеве и на Донбассе, в Одесской области. Еще должны принять участие Хорватия и Сербия. Хотелось бы сделать быстрее, но, похоже, будет очень долго. Работа продолжается уже 5 лет. То, что снято, мне пока нравится.
– Заметил, что вы снимаете на территориях, пострадавших от войн.
– Да, это часть плана. Во-первых, важна архитектура, во-вторых, это пространство, пропитанное коллективной памятью. И фильм о последствиях глобальной войны, о том, что происходит с обществом. Это параллельная реальность. Я сознательно выбирал эти локации, чтобы подумать о войне, показывая не ее, а такую черно-белую постапокалиптическую реальность на общих планах, в определенном смысле очень эстетичную.
– Есть ли у вас увлечения вне кино?
– Люблю современное искусство и наблюдать за птичками, иногда их фотографировать. Меня это успокаивает. А так – кино, кино, кино. Я сейчас еще начал монтировать другие фильмы. Кстати, дома смотреть хорошее кино не очень люблю. Лучше в кинотеатрах. А вообще кино занимает 90% моего времени.
