Какова реальная поддержка потенциальных кандидатов в президенты Беларуси – узнать практически невозможно: последний независимый исследовательский центр в стране был вынужден прекратить соцопросы четыре года назад. Согласно интернет-опросам, проведенным негосударственными СМИ, большинство их участников (около 50%) готово поддержать экс-главу "Белгазпромбанка" Виктора Бабарико, второе и третье места – у кандидатов Валерия Цепкало и Светланы Тихановской. Действующий глава государства набирает 3-6% голосов пользователей этих сайтов.
В минувшие выходные в белорусских городах продолжились задержания людей, которые выходят поддержать оппозиционных кандидатов в президенты, а 8 июня стало известно, что блогер Сергей Тихановский останется под арестом до самых выборов.
Чем президентская кампания 2020 года отличается от всех предыдущих и как может отреагировать на возросшие оппозиционные настроения бессменный президент Лукашенко, в эфире Настоящего Времени рассуждал белорусский политический консультант и политтехнолог, живущий в Вашингтоне, Виталий Шкляров.
"Маленькая Беларусь собрала три раза по 150-200 тысяч подписей"
— Что эту кампанию выделяет по сравнению с предыдущими, на ваш взгляд?
— Вообще мы в интересное время живем. Мне кажется, причин тому много, но эта кампания – такого просто никогда не было в Беларуси, мы никогда не видели такой политической вовлеченности. Мы никогда не видели, что три таких сильных кандидата от разных слоев общества и с разной аудиторией буквально в считанные недели (я сам писал, что это невозможно, потому что такого никогда не было в Беларуси, это не было возможным) собрали по 100 тысяч и даже больше подписей за выдвижение.
Сейчас как раз интрига будет, они зарегистрированы или нет. Мы никогда не видели таких очередей отдавать подписи, такого гражданского протеста в Беларуси, потому что мы привыкли к тому, что 26 лет есть Лукашенко, мы привыкли к тому, что белорусы как-то с этим сжились. В этом смысле это новый мир. Это такой же новый мир, как сейчас протесты в Америке, это такой же новый мир, как COVID-19.
— Как быстро изменилась ситуация? Не пытаюсь поймать вас на слове, мне интересна ваша личная реакция. Вы еще в мае, совсем недавно, понимая, что происходит в Беларуси, говорили, что, наверное, ничем кампания не удивит. И вот в июне уже и вы говорите, что кампания отличается от предыдущих, и все это замечают. Как так вышло?
— Ровно сегодня сел писать статью про то, что я буквально четыре недели назад писал, что 100 тысяч подписей собрать невозможно, потому что я их сам собирал в Москве неоднократно, это большая работа. Мы собирали когда-то для Ксении Собчак. А здесь, посмотрите, маленькая Беларусь, 9 миллионов населения, в считанные недели собрала три раза по 150-200 тысяч.
Мне кажется, во-первых, просто люди устали. Устали по-хорошему. Потому что даже если вы будете делать одно любимое дело, есть любимое блюдо 26 лет подряд, это нормально, что вы устанете. Мне кажется, еще сам Лукашенко в этом смысле вырыл себе немного яму, потому что отрицать болезнь, которая уносит сотни, тысячи людей из жизни, болезнь, которая просто повалила экономику, отрицать то, что делает весь мир с самоизоляцией и с такой общей проблемой, – это, конечно же, было странно.
"Образ незаменимого человека закончился"
— То есть он подорвал веру в свою адекватность?
— Он подорвал веру в адекватность. Знаете, на чем его риторика, его общественный договор жил? Он был незаменимым для Беларуси, гарантом стабильности. Мы же все помним эти фразы, что Беларусь – это последний островок стабильности, это машина времени в 1980-е, "смотрите, на Украине война, в России непонятная Чечня, олигархат и преступники, а у нас спокойно и ровно". Вот этот образ незаменимого человека, который гарантировал спокойствие, национальную идентичность и время от времени хорошие транзитные условия для газа – оно закончилось.
Мы видим в последние годы, что риторика с Россией обострилась как никогда, Запад уже просто-напросто не может смотреть на это все, и любые выборы не признаются ОБСЕ, и понятно, что Лукашенко не получает без гарантий свободы слова и роспуска политических заключенных никаких больше кредитов, ничего. В этом смысле, конечно же, взять и сказать всему народу: "Вы сумасшедшие, это все истерика", заставить людей ходить в школы, на работу, на совещания в МИД или еще куда-то, при этом знать, что ты можешь от этого умереть, – мне кажется, это уже слишком. Я про это писал, что это своеобразный Чернобыль для Беларуси.
— У него же была вилка абсолютная, я так понимаю, он попался в ловушку между экономикой и политикой.
— Прежде всего, в экономике, конечно.
Выборы и коронавирус
— Мне интересно, Валерий Цепкало и Виктор Бабарико, два сильных кандидата, судя по тому, как собирают за них подписи. Один поднимал IT-бизнес в Беларуси, другой – бывший банкир. Как получилось, что они дошли до этой избирательной кампании? Потому что поговаривали, что это, что называется, с позволения. Почему Лукашенко разрешил сильным оппонентам попробовать поучаствовать в гонке с ним вместе?
— Залезть в голову Александру Григорьевичу очень тяжело. Я не знаю, правда ли разрешил он или нет. Правда в том, что до сих пор, до мая 2020 года вот такая была парадигма, и никто в политике не мог ничего делать без согласования с администрацией президента либо с Лукашенко лично. Если он сам это разрешил, значит, с его точки зрения, это более грубая ошибка.
Но мне кажется, это не он, не его разрешение. Мне кажется, это накипело. Самым главным атрибутом этой накипи стал COVID-19 в том смысле, что в рамках избирательной кампании, во-первых, можно устраивать сборы подписей, незарегистрированные митинги и протесты, а во-вторых, все надели маски, и в этом смысле, может быть, это как-то бессознательно, но людям дало немножко чувство свободы и отсутствия страха.
— То есть это почти анонимность, важный психологический момент. Избиратель себя чувствует более защищенным от государства в маске – так, выходит?
— Абсолютно верно. Плюс, вы роднитесь со всеми, потому что все в масках, вы чувствуете это как футбольные фанаты. Вы чувствуете свою сопричастность и психологически теряете страх, потому что вы не один, вы можете смело говорить через маску, и ваше лицо, скорее всего, не узнают. Да даже если и узнают. Мне кажется, здесь сработал такой момент – куча людей, сгусток энергии, который сейчас перерос в протесты.
Феномен Тихановского и следующий шаг Лукашенко
— Скажите про Сергея Тихановского. Объясните его феномен и, главное, о чем говорит уголовное дело, которое сейчас против него возбуждают?
— Плохо дело с уголовным делом. Понятно, что мы видим похожую стратегию, какая происходила в России с Навальным, – уголовное дело и снятие с выборов. Его и так не зарегистрировали, была его супруга. В этом смысле можно только восхищаться смелости и отваги его, его супруги и всех людей, которые его поддерживают. Но другой вопрос, что он стал триггером. Мне кажется, что в хорошем смысле слова можно не переоценивать его роль, я думаю, время созрело. В равной степени как, я сравнивал, Берни Сандерс 30 лет говорил одно и то же – и в нужное время это выстрелило, и создалась такая своеобразная левая революция в Америке. Точно так в этот нужный момент Тихановский, был бы это Сидоров или Петров – было бы, может, то же самое. Но он, безусловно, молодец. Я думаю, что с выборов его, конечно же, снимут. Этим дело не закончится.
— Чем закончится?
— Тяжело сказать. Это зависит, конечно же, от следующего шага администрации президента и лично Лукашенко. Будут ли допущены (один сценарий) все втроем, потому что подписи они все собрали. Будут ли они все втроем не допущены, тогда объединятся ли они в одну какую-то кампанию против или за дискредитацию выборов. Будут ли силовой разгон и версия какая-то Майдана.
— Один харизматик и два хороших менеджера – это много для Александра Лукашенко. Может обойтись эта история без силового разгона, на ваш взгляд, или как в 2010 году – нет?
— Кажется, что уже нет. Не знаю. Хочется верить, что силового разгона не будет, потому что это всегда посадки, кровь. Она ни к чему хорошему не приводит. Но это все будет зависеть от Лукашенко. Если он сейчас наберется смелости, решительности найти адекватный ответ происходящему сейчас в Беларуси, выйти и начать разговаривать, слушать людей и, самое главное, дать платформу этим независимым голосам – я думаю, что это можно еще в какое-то русло правопорядочное вернуть. Но это зависит, конечно же, от действующего главы.
