В мае 2019 года в Каннах в рамках независимой секции Director’s Fortnight прошла мировая премьера шведско-грузинской картины Левана Акина "А потом мы танцевали" – возможно, первого ЛГБТ-фильма на грузинском языке. Главные роли в фильме сыграли Леван Гелбахиани, Анна Джавахишвили и Бачи Валишвили. Несколько месяцев спустя лента была выдвинута от Швеции на американскую кинопремию "Оскар", несмотря на то, что была снята на грузинском, а не на шведском языке.
Автор фильма Леван Акин родился в турецкой семье грузинского происхождения, которая в конце 1960-х переехала в Швецию. Несмотря на то, что Акин вырос в Европе, он часто приезжал в Грузию и интересовался жизнью страны. "А потом мы танцевали" – его третья полнометражная работа. До этого Акин снял социальную драму "Определенные люди" (2012), фантастическую картину "Круг" (2015) и несколько успешных сериалов для шведского телевидения.
"А потом мы танцевали" рассказывает историю любви двух молодых танцоров грузинских народных танцев. Идея фильма пришла режиссеру после событий 17 мая 2013 года. Тогда ежегодную акцию грузинского ЛГБТ-сообщества в международный день борьбы с гомофобией жестко атаковали фанатичные представители православной церкви и праворадикальных сил.
Левана Акина поразил тот уровень агрессии, который обрушился на небольшую группу активистов, и он решил снять пограничный фильм о столкновении грузинских традиций и квир-культуры. Грузинский танец стал идеальным полем, в котором традиционность, маскулинность, жесткость и формализованность перерастает в чувственность, сексуальность и страсть между двумя мужчинами.
Режиссер признавался, что снимать об ЛГБТ в Грузии было очень рискованно. Во время работы членам съемочной группы поступали угрозы, и они были вынуждены пользоваться услугами телохранителей. Имя главного хореографа, который занимался постановкой народных танцев, в фильме не указывается. Он предпочел остаться анонимным, потому что в противном случае мог просто лишиться своей работы.
В Грузии фильм должен выйти в прокат в ноябре. Но произойдет ли это – до сих пор никто не знает: у картины слишком много противников. Кто они – объясняет гендерная исследовательница и активистка Айя Берайя.
– Понравился ли вам фильм, что вы в нем увидели?
– Мне понравился фильм, я думаю, что он хорошо передает реальность как грузинской, так и квир-культуры. Танцы в Грузии – традиционное национальное занятие, но они стали частью консервативного, закостенелого гетеросексистского контекста. С другой стороны, квир-люди тоже любят танцевать, но в их случае это выражение протеста и различных ценностей – свободы, равенства, многообразия. Кроме того, в фильме оказывается очевидным общекультурный и экономический контекст Грузии – бедность и неспособность культуры принять гомосексуалов. Это то, что толкает их на эмиграцию. В действительности большое квир-людей и молодежи мигрировали именно в течение последних двух лет, так что все это – действительное положение вещей.
– Поменялось ли сознание обычных людей в Грузии после акции 17 мая 2013 года?
– 17 мая 2013 года действительно был травмирующим днем для активистов ЛГБТ-сообщества, и с тех пор нам так и не удалось добиться для нас свободы собраний. Однако, возможно, сегодня действительно все больше и больше людей осознают опасность, связанную с гомофобией. По данным недавних опросов, 27% населения Грузии считают права ЛГБТ-сообщества важными.
Для того чтобы эти цифры увеличились, надо уделять этому вопросу больше внимания. Квир-люди не могут добиться положительного отношения со стороны общества, если у них не будет определенного места в популярной культуре и пространства для общения с более широкими слоями общества. Поэтому, думаю, в этом отношении фильм может произвести положительный эффект.
– Фильм номинирован на "Оскар" от Швеции. Мог бы подобный фильм выдвинут на премию от Грузии?
– Я согласна с существующим мнением, что его бы никогда не номинировало грузинское государство. Я слышала, что режиссер столкнулся с множеством трудностей при съемках фильма в Грузии. Например, руководитель национального танцевального ансамбля отказался сотрудничать с киностудией, потому что "в грузинском танце нет гомосексуалов".
Проблема в том, что многие представители грузинской культурной элиты – гомофобы. Правительство тоже не ориентировано на борьбу с гомофобией, оно исходит из предположения, что грузинский народ не может понять вещи, связанные с гендером и сексуальностью, и не может поддерживать права ЛГБТК. С таким мнением я не согласна.
В стране есть одна главная консервативная сила – Грузинская православная церковь. Существуют также консервативные политические партии, наиболее заметная из которых – "Альянс патриотов". Эти силы создают мощный гомофобный язык и утверждают, что гомосексуальность – это грех, что она характерна для чужой (западной) культуры, неприемлема для грузинской и так далее.
С другой стороны, существуют ультраправые группы, которые проявляют еще большую агрессию. Они мобилизуют людей, организуя антимиграционные или анти-ЛГБТК митинги и демонстрации, и угрожают активистам ЛГБТК и других движений физической расправой.
Фильм выйдет в кинотеатрах в ноябре, и мы, активисты, опасаемся, что эти ультраправые группы будут атаковать показы. Также нас беспокоит возможная реакция православной церкви. Поэтому настоящей задачей является использовать этот фильм для создания позитивного внешнего образа и коммуникации в условиях, когда консервативные и ультраправые силы настолько активно себя проявляют.
Я не могу припомнить ни одного грузинского фильма о вопросах гомосексуальности. Недавно появилось несколько кинолент о женщинах и с женской точки зрения. Но, кажется, "А потом мы танцевали" является первой попыткой включения квир-проблематики и квир-культуры. Таким образом, возможно, культура постепенно, но все же становится более открытой для различных точек зрения, становится более внимательной к потребностям маргинализированных людей, вместо того чтобы служить гегемонистским консервативным и/или либеральным силам.
