Кто-то видит в них трущобы, кто-то – шедевры архитектуры. Их жгут, и их же защищают. Одни считают, что они портят облик города, другие – что именно в них дух Томска. Сегодня в городе осталось около 700 памятников деревянной архитектуры. Но и их могло бы уже не быть, рассказывается в фильме Дениса Бевза и Ларисы Коноваловой "Деревянный Томск" из цикла "Хранители Сибири".

Томский деревянный модерн включен журналом Forbes в "Список шести достопримечательностей России, которые скоро исчезнут". А район Татарская слобода даже претендовал на включение в список ЮНЕСКО.

Большинство томских памятников архитектуры – деревянные. И в конце 90-х Томск запылал.

"Это была искусственная руинизация нашего города, – рассказывает Ирина Евтихиева, искусствовед, участница общественного движения за сохранение деревянного Томска. –​ Дома поджигали вместе с людьми. А потом на месте уничтоженного здания начинается строительство элитного дома. У нас в центре – теперь одни элитные дома".

Никита Кирсанов, кандидат филологических наук, участник общественного движения за сохранение деревянного Томска, рассказывает, что неизвестные пускали бензиновую дорожку, чтобы дом загорался с крыльца. Люди не могли выйти и выпрыгивали из окон. Они оставались открытыми, и дом превращался в мартеновскую печь.

"В этом доме жила девушка – Таня Новосельцева, ей было 23 года, – рассказывает Кирсанов. – У нее на окнах были решетки. Выпрыгнуть она не смогла и рванулась через горящий коридор – умерла уже в больнице. Там страшно было, очевидцы рассказывали, что когда она выскочила, с нее кожа слезала".

Защита "гнилушек"

В конце 90-х – начале 2000-х бывший мэр Томска Александр Макаров запустил в обиход слова "гнилушки", "завалюшки", "засыпушки", описывая деревянные дома, рассказывает Евтихиева.

"Подразумевалось, что дома эти надо сносить, а на их месте строить современные кирпичные. Тогда это называлось "развитием территории". Уничтожая свое прошлое, мы развивались. И что в итоге построено на месте этих домов? Огромные, агрессивные и одинаковые здания", – говорит она.

Макаров свои слова защищает, утверждая, что многие дома действительно были гнилушками.

"Сейчас проще простого сказать, что Макаров полгорода сжег, а что не сжег – то развалил. Забывают, что деревянные дома начали сносить еще в 70-е годы прошлого века, при первом секретаре обкома Егоре Лигачеве. И когда Лигачева ругают за то, что он посносил столько деревяшек, забывают, что тысячи и тысячи семей в подвалах жили, девяносто с лишним процентов томичей в туалет ходили на улицу. Так кто был прав? Я считаю, что Лигачев прав, он о людях думал", – говорит бывший мэр.

В середине "нулевых" в Томске возникло общественное движение в защиту деревянного зодчества.

"Мы тогда действовали в порыве отчаяния, – вспоминает Никита Кирсанов, участник общественного движения за сохранение деревянного Томска. – Было понимание, что с твоим родным местом происходит что-то не то. Когда поганят твой город, нельзя не вмешиваться, нельзя не сопротивляться. Доминирующим мотивом нашей группы было даже не стремление победить, это был вопрос сохранения чувства собственного достоинства. Потому что деревянный Томск был жизненным пространством нашей интеллигенции".

Легенды деревянного Томска

Одно из самых известных зданий в Томске – дом с жар-птицами – был построен в 1903 году для отставного фельдфебеля, а позднее купца 2-й гильдии Леонтия Желябо.

Во флигеле одного из деревянных домов жил томский старец Федор Кузьмич, пожалуй, один из самых загадочных персонажей томской истории. По легенде, которая появилась еще в XIX веке, Федор Кузьмич был императором Александром I. Якобы в 1825 году российский царь не умер, а инсценировал собственную смерть, чтобы стать скитальцем. Таким образом он пытался искупить свою вину за отцеубийство. В 1984 году старец Федор был канонизирован православной церковью.

Сегодня дом в полуразрушенном состоянии. Несмотря на все усилия Томской епархии и общественников, восстановить здание до сих пор не удается.

Одно из зданий, которое подожгли в 2005 году, сильно пострадало от огня. Во время восстановительных работ, когда разбирали межэтажные перекрытия, обнаружили наградной клинок с вензелем Николая II, немецкие подсумки с винтовочными патронами и погоны времен Первой мировой войны. Все это было завернуто в газету, датированную 1938 годом. Судьба хозяина неизвестна.

"Много мифов, много легенд связано с томскими домами, – рассказывает Елена Макарова, одна из жильцов дома, где жил Яков Юровский, руководивший расстрелом царской семьи. – Когда мои мальчишки были маленькие, они были уверены, что где-то здесь Яков Юровский спрятал наган. В нашем доме огромная старинная печь. И вот где-то между печью и потолком дети искали клад. И действительно, наш сосед, когда ремонтировал крышу, обнаружил сверток с "керенками".

"Дело не в том, что снесли, а что построили"

В 2008 году был принят региональный закон, запрещающий строить на месте сгоревшего памятника что-либо иное, кроме точно такого же здания. Вновь возведенный дом должен полностью, до деталей повторять своего предшественника. После принятия этого закона поджоги прекратились. Строительным фирмам неинтересно заниматься реставрацией "деревяшек".​

Всего в список охраняемых объектов в Томске сегодня входят более тысячи деревянных домов. Более половины из них не являются памятниками архитектуры или объектами культурного наследия. Это дома фоновой застройки. В комплексе они и должны создавать ту самую неповторимую атмосферу старого Томска. За 15 лет были восстановлены более ста зданий.

"Удалось ли нам сохранить тот город, за который мы боролись? Нет, – говорит Кирсанов. – И дело даже не в том, что снесли, а в том, что построили. Было утрачено ощущение города-ансамбля, ощущение единства среды. Представьте себе улицу деревянных домов. Тополя. Тишина. Это выглядит классно, это выглядит поэтично. Но стоит в этой линейке появиться хотя бы одной многоэтажке – все. Гармония нарушена. Деревянные дома выглядят, как сараи".

Но Кирсанов не считает, что борьба местных жителей была напрасной.

"От старого Томска ведь все равно осталось что-то. И это что-то еще предстоит встраивать в новый город. Этот новый город будет очень сложным. Сочетание старых и новых домов негармонично. Но эта дисгармония иногда тоже придает некое своеобразие городу. Ведь безобразие – это тоже часть городской среды", – говорит он.

Оригинал статьи читайте на сайте Сибирь.Реалии