Гуантанамо схожа с типичной американской тюрьмой строгого режима, только в ней содержат особых заключенных, и репутация у тюрьмы плохая из-за жестокого обращения с заключенными в прошлом. Сегодня здесь служат и женщины: их количество – от 5% до 20%, как и в вооруженных силах США в зависимости от рода войск.

Тюрьма

Робин Сван, капитан третьего ранга, в прошлом году получила престижную национальную награду для резервистов береговой охраны "За образцовое лидерство".

"Я руковожу от сердца. Если я командую группой, я всегда ставлю людей превыше всего, – говорит Робин Сван. – Но военная операция тоже превыше всего. Поэтому наш девиз: сначала операция, а люди – всегда".

Начальник лагеря №5 – женщина-офицер. Журналистам запрещено показывать ее лицо из соображений безопасности ее и ее семьи.

Она рассказывает, что лагерь построили в мае 2004 года, работал он до 2016 года. Сейчас сюда перевели тюремный лазарет.

В этом лагере заключенные содержались в одиночных камерах, так как представляли опасность или для самих себя, или для охранников. Каждая камера – около восьми квадратных метров. Здесь есть все необходимое для заключенного.

Внутри камеры все сделано из нержавеющей стали, ничего нельзя сломать. В стены вбиты крюки – на них можно повесить белье, но они могут выдержать не больше 15 кг. Это сделано для того, чтобы предотвратить инциденты и чтобы заключенные не могли сами нанести себе вред.

За стенами тюрьмы, на военной базе, люди даже в старых тесных бараках пытаются сделать свою жизнь уютной. Сержант оперативного соединения Марина Эриксон в выходные дни на пляжах вокруг Гуантанамо собирает кусочки морского стекла, чтобы отправить домой, маме – "она ими украсит клумбы в саду".

Самая большая радость для сержанта Эриксон – ее двухлетняя дочь Люси. Рядом с ее фотографией – календарь, по нему Марина считает дни до того момента, когда увидит свою дочь. Ей осталось служить около шести месяцев.

За имидж тюрьмы в прессе отвечает еще одна женщина Гуантанамо – ​Анн Леанос, представитель Пентагона по связям с общественностью.

Она говорит, что очень гордится тем, что здесь делает. "Когда мы, офицеры, даем присягу стране и Конституции, мы клянемся не заниматься политикой, а выполнять приказы", – говорит она.

Протест заключенных против женщин

В Гуантанамо содержатся Халид Шейх Мухаммед и еще четверо организаторов терактов 1 сентября 2001 года, они ждут суда военного трибунала. Два года назад они потребовали, чтобы женщинам-охранникам запретили их обыскивать и вообще прикасаться к ним. Судья военного трибунала ввел такой запрет в тюрьме, но ненадолго.

Культурный советник тюрьмы Гуантанамо уверен, что требования заключенных не имеют оснований.

"Я посмотрел в интернете и вы тоже посмотрите: первая женщина-медсестра на Ближнем Востоке была еще во времена пророка Мухаммеда. Она ухаживала за мужчинами-воинами, – говорит советник. – ​Это не противоречит религии, когда до тебя дотрагивается специалист – ​мужчина это или женщина. Мы объяснили заключенным: у нас и во всем мире женщины служат в вооруженных силах. Мы не можем менять наши правила и установки".

Адвокат

Адвокат Центра конституционных прав Пардисс Кабриаи ездит в Гуантанамо уже десять лет. За это время она представляла по меньшей мере восемь заключенных. Сегодня ее клиент – уроженец Йемена Шаркави аль-Хадж, он содержится в Гуантанамо без предъявления обвинений уже 14 лет.

Оставшиеся в Гуантанамо 40 заключенных раньше могли общаться со своими родственниками по телефону раз в год. Сегодня их адвокаты добились, чтобы общение по телефону или по скайпу происходило раз в месяц.

"Их родственники за три тысячи километров от них, через океан – в Йемене, в Пакистане. Они не могут до них физически дотронуться уже 16 лет. У них за это время умерли родители, и они не смогли в последний раз их увидеть. Их маленькие дети стали взрослыми. Такова реальность для заключенных Гуантанамо сегодня", – ​говорит Пардисс Кабриаи.

На вопрос, мешало ли ей когда либо выполнять ее работу то, что она женщина, Пардисс отвечает, что есть естественный барьер:

"Я видела, как с нашими клиентами общаются мои коллеги-мужчины. Они физически ближе, в дружеском, даже братском смысле. У меня с клиентами больше физической дистанции. Но с точки зрения уважения и доверия мой пол никогда не был проблемой в моей работе".