В ноябре в русскоязычном медиапространстве появился проект "Сибирь.Реалии" – о жизни, культуре и проблемах региона. Проект работает на базе "Радио Свобода/Свободная Европа". Проект возглавила Юлия Мучник, бывшая ведущая закрытого властями независимого томского телеканала ТВ-2.

Юлия рассказала, почему Сибирь – неизведанный для российских СМИ мир, о культурных особенностях региона и о том, почему в целом по России протестные настроения зачастую сильнее, чем в столице, а протестов меньше.

— Появление проекта "Сибирь.Реалии" – тоже некий медиа-итог прошедшего года. Почему "Сибирь.Реалии" нужен как отдельный проект?

— Это попытка действительно показать, что страна большая, что она очень разная, что за Уралом тоже есть жизнь. Потому что иногда людям, живущим в центре и вообще не уезжающим, если говорить о москвичах, за пределы МКАД, вообще кажется, что там жизни нет, и что Сибирь – это, ну все эти мифы, что это место, куда можно поехать только в ссылку, что это морозы, что это медведи на улицах и так далее. А страна на самом деле большая, она очень разная, вот такой разной мы ее и хотим показать, мне кажется, это очень важно.

— Когда люди в Сибири понимают эти все мифы, какая реакция у них – обида, попытка каким-то образом оспорить этот миф?

— Когда я оказалась в Москве, меня спрашивали: "Откуда вы?", я говорила: "Я из Томска". Мне говорили: "А Томск – это Омск?" Я уже привыкла к этому, на самом деле на это обижаться, конечно, нелепо совершенно и смешно. Действительно, часто кажется, что там… это же не только Сибири касается, столько же мифов и о Кавказе, столько же мифов и о юге России. Просто очень большая страна, ее на самом деле очень трудно осознать и понять. Вот и надо ее изучать и показывать.

— Существует проблема централизации всего и вся – власти, экономики, медиа, когда в принципе мало какие медиа интересуются событиями, которые происходят за пределами Москвы и Петербурга.

— Да, это так. Я же полвека прожила в Сибири, я помню, что, скажем, о моем Томске центральные СМИ рассказывали, когда там, не дай бог, что-то случалось: какая-то авария, какая-то техногенная катастрофа или климатическая, скажем, дикие морозы. А так и в самом деле этот мир далекий, он центру малоинтересен, о нем мало знают. В то же время человеку, который живет в Сибири, ему интереснее, что у него происходит дома за углом. И он живет этой жизнью, и от того, что у него здесь происходит, зависит его настоящее и будущее. Ему, конечно, важно. А об этой жизни сейчас мало кто рассказывает, потому что местные СМИ задавлены – задавлены цензурой, задавлены экономическими всякими причинами, местных СМИ все меньше и меньше остается.

Поэтому, может быть, важен наш проект, наш региональный сайт, который об этой местной жизни рассказывает. Мы уже видим по первым итогам существования нашего сайта "Сибирь.Реалии", что интерес к нему большой. У нас очень много посетителей, у нас растет аудитория. И мы видим, что эта аудитория приходит как из Центральной России, что важно, потому что, значит, и в центре интересно, как живет этот регион, и эта аудитория, конечно, растет за счет посещений из Сибири.

— Вопрос про аудиторию и про то, для кого вы. Вы, в первую очередь, сами себе как эту аудиторию рисуете: вы для людей в Сибири или вы про людей в Сибири для людей за пределами этого региона?

— Мы, конечно, для всех. Прежде всего, мы, конечно, про людей в Сибири и для людей в Сибири, и, наверное, это будет большая часть нашей аудитории. Но я уже вижу, что про Сибирь интересно читать и обитателям Центральной России, и людям, которые живут за пределами России. Потому что, если так себе представить, это больше, чем половина страны. Это, по-моему, 70% территории страны, это десятки миллионов населения, это мир, о котором почти ничего не знают или знают очень мало. И это территория, за счет которой живет эта большая страна, это нефть, газ, лес, вот это вот все. И так мало известно о том, как там живут люди.

— Вы упомянули про то, что практически задавлена вся региональная пресса, региональные медиа. Причина в том, что власть боится некоей регионализации, сепаратизма, возникновения этого духа региональной свободы на местах, или в чем-то ином?

— Задавлены все СМИ, не только региональные, не только сибирские, задавлены все. И как раз до Сибири эта цензура докатилась позже всего, моя телекомпания дольше всего продержалась и была всего лишь три года назад уничтожена.

— ТВ-2.

— Когда уже было все уничтожено вокруг, тогда уже эта цензура и уничтожение независимых СМИ докатилось и до Сибири. Как раз там дольше всего независимые СМИ держались и пока еще кое-где держатся. Я поэтому даже не хочу их называть, чтобы не обращать на них внимания. Так что это общая тенденция. Но и там тоже задавили. Но при этом есть эти пугалки, эти мифы, которые сам же Кремль придумывает. В центре они эти пугалки придумывают и сами потом их же боятся – что там вдруг кто-то раскачает лодку, раскачает ситуацию, вдруг кто-то будет рассказывать о реальной жизни и, тем самым, раскачает эту лодку. Это они сами придумывают эти мифы о сепаратизме и сами потом накручивают эти страхи, и сами же их боятся. Потому что на самом деле этих опасностей нет, есть другие опасности. Но да, они, испугавшись того, что сами придумали, уничтожили вот эти СМИ на местах.

— Вы упомянули про то, что в Сибири существует какой-то такой удивительный, в крови сидящий дух свободы, и мы видим даже на примере этого года, когда молодежный протест, школьный протест, как угодно можно его называть, в том числе расцветал именно в Сибири. Мы помним историю про томского школьника…

— Чайковского Сережу.

— Да, именно так его зовут. Почему существует такой феномен сибирского молодого свободного человека?

— Эти дети, которые спорят с учителями, которые вдруг, оказывается, думают, оказывается, они свободны, оказывается, они могут говорить, оказывается, у них есть вообще какое-то самостоятельное представление о том, что происходит в стране. Это, конечно, открытие года.

— Это одна из ваших тем, насколько я понимаю. Какие темы еще волнуют ваш сайт, вас и вашу аудиторию?

— Мы рассказывали об этом, об этих протестах, может быть, даже чуть подробнее, потому что это, опять же, не чисто сибирская история, это было вообще в стране и это было в Сибири тоже – вдруг это молодое поколение вышло на улицу и заговорило. И причем очень важно: они ведь говорят и о Навальном, в том числе критически. Это очень важно. Они же не зомбированы, как часто говорят: ах, вас зомбировали какие-то оппозиционеры. Нет, это такое свободомыслящее, критически мыслящее поколение. Они говорят: "Мы и к Навальному относимся вполне со скепсисом, но надо, чтобы кто-то против всего происходящего протестовал, и мы прислушиваемся внимательно к тому, что говорят люди, думающие иначе, и мы думаем иначе".

Ну а вообще мы следили за всем происходящим в регионе и как события страны откликаются в регионе, как события мировые откликаются в регионе. Много разного было. Менялись губернаторы в этом году в Сибири, как и повсюду они менялись, и опять очень было заметно, как люди к этим переменам не имеют никакого отношения. Ну прислали им Толоконского в Новосибирск, потом сняли в Красноярск из Новосибирска, потом сняли Толоконского, прислали им другого губернатора – Усса. И люди прекрасно понимают, что они к этим переменам не имеют никакого отношения.

И это очень важно и очень заметно по реакции в сетях, например, за которой мы тоже следим, потому что это сейчас важный источник информации, что людей в регионе воспринимают как недееспособных, что сами себе они выбрать губернатора не могут. Ни в Красноярске, ни в Омске, где сменился губернатор, ни в Приморье.

Мы за этими событиями тоже следим. К сожалению, в этом году были крупные техногенные катастрофы – катастрофа в Якутске, например. И за этим следили. За другими протестами, не только политическими, но, например, экологическими.

— Насколько важна экологическая тема для региона? Насколько я понимаю, это как раз тоже большая и очень благодатная почва для сибирского протестного потенциала.

— Потому что это очень местная такая тема. Опять же, люди понимают: ну хорошо, мы не можем менять губернаторов, ну ладно, но вот завод, который тут работает и отравляет наш воздух – мы хотя бы на это можем повлиять, мы можем попросить его закрыть или что-то такое сделать, чтобы он так не отравлял нам воздух. Ведь люди сначала просят, они пишут какие-то петиции, ведь, заметьте, они сначала пишут вежливые петиции обычно на имя президента или сначала на имя местной власти, а потом на имя президента. Они надеются, что их услышат. Когда их не слышат, они уже выходят на улицы, как было во многих городах в этом году.

— Или как было, например, недавно, я видел у вас на сайте видео из Красноярска, митинг "За чистое небо". Расскажите подробнее про эту красноярскую историю.

— Там уже долго продолжаются эти протесты, потому что там периодически объявляют режим, кажется, это называется, если я не путаю, "режим черного неба", что-то такое, прям даже звучит страшно. И это главная тема для людей, живущих в Красноярске, им правда страшно там жить. Я не знаю, насколько эти их фобии преувеличены, может быть, они немного и преувеличены, когда они говорят: у нас погибает от рака больше, чем в среднем по России и так далее. Иногда эти фобии утрированы. Но, безусловно, эта проблема есть, и, безусловно, людей опять не слышат. Вот они вышли на большущий митинг где-то полгода назад и надеялись, что что-то изменится – и ничего не меняется. Вот они выходят на митинг опять. Но, надо заметить, что уже на второй митинг вышло людей меньше, и это может служить какой-то причиной для разочарования тех, кто там озабочен экологией.

Но есть другое явление, во всяком случае, в Сибири, не знаю, как в целом по стране – появилось очень много таких активистов, которые где-то добывают сами какие-то датчики, какие-то измерительные приборы, ходят с этими датчиками (их много причем) по городам, сами делают эти измерения, создают какие-то интерактивные карты, что очень интересно, привлекают все больше и больше горожан к этому – те заносят результаты этих измерений на карты. То есть люди уже ни на что не надеются, они не надеются, что какие-то специальные службы все это будут измерять, не надеются, что эти специальные службы найдут источник загрязнения. Они все делают сами. Вот эта самоорганизация очень любопытна, конечно, и это происходит.

Опять же, не скажешь, что это на что-то влияет, эта гражданская активность. Не сказать, что кто-то к ним прислушался, приехали, разобрались, удалили эти источники загрязнения, какие-то штрафы кому-то выписали. Нет, этого, увы, не происходит.

— Но лишь бы не мешали, мы же знаем, как это все происходит.

— Во всяком случае, люди пытаются что-то менять. И вот эта гражданская активность в Сибири, во всяком случае, очевидна во многих ситуациях – и в политических (какие-то эти протесты молодежные) возникает, и экологическая активность. Но и очевидна какая-то самоорганизация у людей: вот они выходят на митинги, договорившись в Сети, они сами проводят эти измерения, создают эти карты.

У нас есть история, как люди в самых разных городах, опять же, самоорганизовались – помогают бомжам, самоорганизовались – помогают больным детям, самоорганизовались – помогают одиноким матерям, например. Это то, что людей спасает в нынешней ситуации. Государство не помогает – организовались друг с другом, как-то договорились, помогаем друг другу, помогаем тем, кому еще тяжелее, чем нам. И это важно.

— Ближе к концу года, так уж вышло, хронологически вы самый последний проект Радио Свободы, мы все стали "иностранными агентами" здесь, в том числе и вы. Может ли это каким-то образом повредить работе вашей, в том числе в регионах?

— Конечно, это может повредить, конечно, кто-то может уже сейчас бояться. Хотя я с невероятной благодарностью и уважением отношусь к тем, кто с нами работает в регионах. Наши региональные корреспонденты – это очень преданные профессии люди, это люди, которые работают как должно, а не как приказывают, и которые работают очень хорошо, которые пока не боятся, главным образом, по-моему, потому что им хочется заниматься настоящей журналистикой. А мы занимаемся именно этим, мы не занимаемся политикой, мы не занимаемся расшатыванием лодки, мы не занимаемся ничем иным, мы просто занимаемся нормальной хорошей честной журналистикой, и им хочется этим заниматься.

Но государство наше непредсказуемо. Сейчас они нам сделали невероятную рекламу, спасибо им. Мы только-только начали работать – и вдруг такая слава на нас свалилась. Мы не просто сайт о Сибири, мы – "иностранные агенты". Спасибо им, у нас был сразу же такой прилив аудитории, нас начали читать, за такую рекламу, наверное, еще и заплатить было бы очень дорого. Вот они нам ее сделали. Но при этом, конечно, никто не знает, что они придумают в следующий раз. Пока мы работаем, и хорошо работают наши корреспонденты. Мы надеемся и верим в то, что какой-то здравый смысл все-таки есть, и большего не придумают, и мы будем работать и дальше.

Тут была еще такая забавная ситуация. Ведь сейчас куда ни плюнь – все "иностранные агенты" в России, и таковым объявили организацию, которая протестует против "Платона", организацию перевозчиков, водителей-дальнобойщиков. Их объявили даже прежде, чем нас. Мы о них сделали большой материал, он был очень популярен, у него было много просмотров. Буквально прошла неделя, мы им пишем: "Ну вот, ребята, нас тоже объявили "иностранным агентом". Они говорят: "О господи, наверное, из-за нас? Это, наверное, из-за того, что вы о нас написали?" То есть им даже в голову не могло прийти, что на это есть еще какие-то многочисленные и безумные причины. Мы сказали: "Нет, мы просто теперь вместе с вами в этой лодке". Так что…

Многие говорят, что это даже почетное звание, что сейчас всех, кто прилично и хорошо на любой ниве работает, всех будут теперь называть "иностранными агентами". Ну что поделаешь.