Парижская акция Павленского в художественном сообществе получила очень неоднозначные оценки. Одни недовольны самоповтором, другие – вообще не видят в этом жесте искусства.

В отличие от предыдущего поджога, который даже был недолго номинирован на главную премию в области современного искусства в России – "Инновация" (затем из шорт-листа от греха подальше вычеркнут) – парижский огненный перформанс таких же восторгов критиков не вызвал.

Впрочем, пока правовой статус Павленского не определен, художественную ценность жеста тоже обсуждать не совсем корректно. И мало кто из арт-критиков за это возьмется.

Тот, двухлетней давности жест Павленского и сам смысл поджога дверей ФСБ был не столько в самом действии, сколько в последующей реакции на него государства, уголовном деле и судебном процессе.

"Подсудимый, как ваши имя и фамилия правильно звучат?" – спрашивала его судья.

"Переквалифицировать дело на терроризм!" – отвечал он и издеваясь над всей российской репрессивной системой объявлял протест молчания.

Петр Павленский – один из редких для современного российского искусства акционистов – явления для мировой культуры довольно старого и уже сотни раз описанного, осмысленного и ставшего музейным. В России же до сих пор отношение зрителя к акционизму ограничивается то ли смешками – ну и что, ну прибил мошонку, и где тут искусство – то ли брезгливым осуждением.

В середине прошлого века венская школа задала планку для этого направления искусства. Один из самых эпатажных венских акционистов – Отто Мюль.

Их перформансы неготовую к такому погружению в художественный протест публику пугали даже названиями. "Рождественская акция: свинья, убитая в постели", или, например, "Кровавый орган".

Власти тогда тоже не всегда видели в акциях искусство. Художников могли и посадить – так, Отто Мюль провел два месяца в тюрьме после представления "Искусство и революция" – в Венском музее вместе с коллегами по арт-буйству они разбрызгивали пиво, мастурбировали и исполняли австрийский гимн.

Американец Крис Бурден – ключевая фигура в радикальном искусстве Соединенных Штатов. В 70-е он эпатировал публику, например, простреленной перед глазами зрителей рукой с расстояния пяти метров, и собственным распятием на крыше Фольксвагена.

Наконец, главная фигура в мировом акционизме – Марина Абрамович – тоже раскачивала сознание публики экспериментом на грани. Ключевое ее действие – акция "Ритм Ноль". Абрамович предложила зрителям на выбор 72 предмета и свое тело. Где граница допустимого, что возьмет в руки человек – нож, пистолет? Ее кололи шипами и срезали ножницами одежду, насиловали. Один из свидетелей акции прицелился из пистолета в голову, примеряя на себя роль убийцы.

Невыпущенная пуля в Абрамович, как и для венских акционистов тюремные сроки в 70-е, любой приговор Павленскому – все это неотъемлемые части акции. С поджога банка на самом деле она только началась. Что именно станет ее сутью, зависит уже не от самого художника, а от полиции, суда и общества.


Мнения авторов могут не отражать точку зрения редакции.