Ты ребенок, тебе восемь лет. Ты просыпаешься в комнате ясным утром, в окно светит солнце, на небе ни облачка. Ты еще лежишь и слышишь, как на кухне разговаривают родители.

Вдруг ты замираешь и думаешь: "неужели это все прямо сейчас закончится? Сейчас прогремит взрыв, и от твоего города, от твоего дома и от тебя самого ничего останется. Прямо сейчас".

Тебе рассказывали об этом в школе, ты сам делал стенгазету про СОИ – "Стратегическую оборонную инициативу", смеялся над анекдотами про то, в какую сторону надо падать при ядерном взрыве.

И ты начинаешь повторять, "только бы не сейчас, не сейчас". Если ты проснулся в Советском союзе, то, наверное, еще повторяешь "мама", а если в США, то, наверное, молишься богу.

Если ты это помнишь, то тебе сейчас за сорок – все это было когда-то давно в восьмидесятых, когда был один, самый ожидаемый сценарий полного уничтожения планеты. Ядерная война.

В 1983 году в США снимают фильм "На следующий день". Картина о людях, живущих рядом с шахтами пусковых установок межконтинентальных ракет.

Мирная жизнь течет своим чередом, пока однажды на задних дворах не стартуют ракеты. И через полчаса прилетает советский ответ.

Фильм показался настолько ужасным, что продюсеры не смогли сразу найти режиссера, который бы его снял. Трое отказались, согласился Николас Мейер.

Заученная формула "ядерное возмездие неотвратимо" – единственное, что должно была утешить людей, обреченных на гибель, обрела свое экранное воплощение.

Мне тогда было одиннадцать, и вот эти кадры с мгновенно заглохшими машинами объяснил отец школьного друга – инженер-радиотехник. Электромагнитный импульс после ядерного взрыва выводит из строя всю электронику. Друг тогда сказал, в его мопеде "Карпаты" электроники нет, и он бы обязательно уехал. У меня эта мысль отложилась, и подсознание вернуло ее уже взрослому человеку – любая машина должна быть как можно проще, чтобы завелась, не заглохла, если это случится.

"Никакой это не слуховой аппарат, – объяснял Хьюберт Фарнхэм. – Это – радиоприемник, всегда настроенный на частоту сигнала тревоги. Мистер Фарнхэм! Так вы думаете, что они все-таки собираются напасть на нас? К сожалению, Кремль не делится со мной своими секретами", – так начинается роман Роберта Хайнлайна "Свободное владение Фарнхэма".

"Мы никогда не ударим первыми, но обязательно отомстим". Идея "ядерного сдерживания" была частью советской идеологии. "Солнечному миру – да! Да! Да! Ядерному взрыву – нет! Нет! Нет!" А еще у нас много ракет.

Из-за цензуры и навязанного официоза прямо писать об ужасах Третьей мировой, в которой не может быть победителя, не снимали кино, но писали стихи. И появлялись такие книги, как "Лиловый шар" Кира Булычева, в которой люди должны сами себя уничтожить из-за инопланетного вируса ненависти.

Из-за советской цензуры Владимир Путин не видел, да и не мог увидеть фильм Стенли Кубрика "Доктор Стрейнджлав, или как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу", который вышел через год после разрешения Карибского кризиса.

Лишь в прошлом году Путину его показал режиссер Оливер Стоун. И Путин произнес вслух то, о чем не говорили уже лет тридцать – самый главный страх мира: если начнется ядерная война, ее никто не сможет остановить.

"Мало что изменилось. Разница в том, что современные системы вооружения стали сложнее, и эта идея оружия возмездия, невозможность управления этой системой с какого-то момента – они достаточно актуальны для сегодняшнего дня", – сказал Путин.

В 1983 году Дэвид Бишоп закончил роман "Военные игры", по которому в Голливуде сняли одноименный фильм. Школьник – программист случайно взламывает американскую военную систему и запускает компьютерную программу, которая должна начать последнюю термоядерную войну. В конце концов компьютер понимает, что выиграть невозможно, и сам останавливает игру.

Американцы много пишут и снимают именно о том, что войну развязали они – чаще всего случайно. Или некие третьи силы для того, чтобы Россия и США уничтожили друг друга.

После 90-х Голливуд и вся Америка дозрели до того, что на место страха пришел смех. Над еще недавно самым ужасающим сценарием начали шутить. В 1999 году вышел фильм "Взрыв из прошлого".

Во время Карибского кризиса отец семейства принимает крушение самолета за начало ядерной войны и спускается с женой и сыном в подвал на 35 лет. История сына, выбравшегося из подземелья в наши дни – как насмешка над главными фобиями американского общества времен Холодной войны. В бывшем СССР это смотрелось тоже отлично.

Историю настоящего героя, остановившего ядерный апокалипсис, мир узнал только в 90-е, после распада Советского союза.

26 сентября 1983 подполковник Станислав Петров остановил запуск ядерных ракет возмездия. Потом оказалось, что советские датчики приняли отблеск солнца от облаков за старт американских ракет. Петрову объявили выговор за неправильно заполненный журнал. Он умер в своей маленькой квартире в Подмосковье в мае этого года.

Двадцать лет после окончания Холодной войны супергероям апокалиптических сценариев приходилось сражаться с симулякрами – метеоритами, грозящими уничтожением планеты, да разными вирусами-убийцами – последствиями экологической катастрофы. Уже прошла мода на зомби-апокалипсис.

И прямо сейчас я опять задаю себе вопрос. А если Северная Корея или кто угодно взорвет бомбу, которая запустит автоматически наведенные ракеты?