Создатели проекта "Батенька, да вы трансформер" Егор Мостовщиков и Антон Ярош сами называют свой сайт "самиздатом". Истории людей, которые попадают в самые необычные ситуации, рассказы о странных явлениях и удивительных путешествиях, а также расследования публикуются с 2014 года. За это время проект пережил несколько трансформаций и собрал сотни авторов – в том числе постоянную редакцию из десяти человек.

Сооснователь проекта "Батенька, да вы трансформер" Антон Ярош рассказал Настоящему Времени, как проект, запущенный на чистом энтузиазме, просуществовал несколько лет, как команде удалось заработать деньги на безнадежно некоммерческом ресурсе и куда "Батенька" будет трансформироваться дальше.

— Наше название удивительно совпало с тем, что мы делаем сейчас. Этому полностью отвечает концепция, в которую мы сейчас пытаемся увести самиздат. Мы фиксируем трансформации, которые происходят в этом мире. Ключевая проблема абсурдных событий или каких-то проявлений человечества, нашего бытия в том, что мир слишком стремительно меняется.

Это как скачок роста у детей бывает. Знаете, ребенку больно, непонятно, почему больно, а просто он растет быстрее, чем успевают поспевать его внутренности. И сейчас мы живем в такую эпоху, когда практически каждый аспект жизни так быстро трансформируется, что мы сами не успеваем понять, что вообще происходит и почему. Мы даже не успеваем начать, не замечаем предпосылки, не замечаем первые шаги, и уже оказываемся в какой-то новой реальности.

И вот мы сконцентрировались на этой истории. Мы берем каждую проблему и рассматриваем, пытаемся найти корни, первопричины, источники людей, которые связаны с этой историей, и вот занимаемся такими расследованиями.

— А как вообще происходит взаимодействие в редакции? Она функционирует, скорее, как настоящее медиа, большое, серьезное, или как более частная практика? В медиа есть несколько человек, они могут быть на связи, кто-то пишет текст, кто-то что-то требует, или это построено на дружеских отношениях?

—У нас нет пока какого-то физического места присутствия, хотя мы надеемся, что скоро оно у нас появится. Мы постоянно на связи, мы используем все доступные нам мессенджеры: вся команда сидит в слэке, и это, в общем-то, основная территория командной работы. И у нас более-менее прописаны процедуры работы над каждым текстом: определен арт-директор, определены редакторы, которые над всем работают, есть даже свой бренд-менеджер.

Мы с Егором [Мостовщиковым] выполняем, в общем-то, все административные функции, наверное, делим между собой роль издателей. Над одним текстом работают автор, редактор, арт-директор, иллюстратор и потом текст выходит на сайте. Так обрабатывается каждый материал.

У нас есть постоянный штат людей, которые работают без остановки, 10 человек. У нас есть облако авторов, с которыми мы постоянно контактируем и выдергиваем. Ну, и соответственно, мы тоже определяем, кто у нас постоянно пишет, и очень открыты к новым авторам приходящим. Мы очень много авторов создали, по сути, из читателей.

— Вы платите авторам?

— У нас пока не введена система гонораров. Мы хотим начать это делать, потому что мы пока что только-только, у нас самиздат изначально родился с нуля, у нас не было денег. У нас не было ни инвестиций, и до сих пор нет никакого ни инвестора, ни стартового капитала. Поэтому изначально мы авторам никогда не платили.

Рекламу мы не продавали, магазин у нас не работал. В какой-то момент мы организовали на базе редакции контент-студию, и у нас стали появляться какие-то деньги. Пока их не хватает для того, чтобы каждому автору платить деньги. Поэтому пока не платим. Это исключительно голый энтузиазм. Но мы очень хотим это начать делать.

Пока что мы пытаемся обеспечить хотя бы работу основной редакции, потому что люди тратят все свое рабочее время на этот проект. Энтузиазм – это здорово, но он конечен. Рано или поздно все-таки любимое дело должно приносить еще какие-то плоды и позволять тебе жить.

— Коллеги по small media говорят, что вы из тех немногих людей в самиздате, которые в принципе ставят цель как-то впоследствии монетизировать проект, потому что очень часто small media заканчиваются на том моменте, когда всем надоедает.

— Да.

— И, собственно, как произошла ситуация, то, что вот вы говорите, у вас появляется какой-то фонд или что?

— Мы все время трансформировались, мы "Батенька, да вы трансформер", за 2,5 года мы трансформировались много раз. Мы все время экспериментируем над какими-то моделями. Я действительно все время был убежден, что любой проект, если вы производите продукт, должен сам себя продавать и обеспечивать людей работой. Невозможно работать все время на энтузиазме. Он заканчивается в тот момент, когда у вас появляются реальные расходы.

Мы все время искали средства монетизации: пробовали магазин делать онлайн, но это отдельный менеджмент, мы надеемся, что мы восстановим нормальную работу, пока это не самое лучшее, что мы сделали в своей жизни. Пробовали краудфандинг, пробовали рекламу и даже умудрялись что-то продавать. Но это совсем такие разовые небольшие истории.

И вот недавно у нас появилась идея собрать, у нас есть экспертиза создания качественного контента, и это очень востребованная услуга на рынке. И на базе редакции возникла контент-студия, где создается хороший контент под задачи внешних клиентов. Мы не публикуем ничего в самиздате. Самиздат таким образом остается имиджевой нашей историей, и мы показываем, как мы можем делать тексты. Но знания людей в написании текстов, в создании иллюстраций, в съемке видео, в записи аудиозвука мы используем для внешних клиентов, для которых мы работаем как редакция на аутсорсе.

— Если вы изначально думали сделать проект источником дохода, то почему не пошли к инвестору, а решили сделать это все-таки сами?

— Я не знаю хороших примеров на рынке медиа. Инвестор – это дополнительное лицо, инвестор – это человек, который влияет, потому что все-таки он вложил деньги, он начинает считать проект своим делом. Если честно, мы не искали инвестора потому что не искали. Никакой серьезной причины на тот момент не было. Если бы к нам пришел инвестор, мы, может быть бы, и задумались и обсудили бы с ним какие-то варианты развития.

На тот момент мы были очень сильно заняты работой над самим самиздатом. И сами искать мы не хотели. Мы понимали, что если выйдем на поиск, то, скорее всего столкнемся с непониманием, потому что наш самиздат с нашим контентом и с нашим панковским подходом – для этого инвестором должен быть такой же человек. Если он существует на этой планете, рано или поздно мы пересечемся с ним. Если не пересечемся – значит, не судьба.

Я пока рад, потому что мы умудрились с абсолютного нуля, абсолютно искреннего нуля построить компанию, в общем-то, которая функционирует, и у нее есть перспективы.

— Все последние ситуации, старая ситуация с "Лентой.ру", последняя ситуация с РБК, показывают, что инвесторам очень часто все равно приходится подстраиваться под некую систему. Small media – это такое последнее пространство для свободной журналистики в России?

— Есть примеры из small media, в которые инвестировали большие люди, и потом проекты просто схлопывались, когда заканчивались деньги. Мне кажется, проблема лежит в другой плоскости. Да, конечно, когда есть большой инвестор, источник финансирования у крупных медиа, и потом в какой-то момент он может резко перенаправить вектор развития этого издания, это же может произойти и с маленькими медиа, с которыми играются, как с игрушками. Вот и все.

Называть маленькие самиздаты каким-то последним оплотом журналистики при том охвате, который у них есть, – ну, наверное, да. Но только с той точки зрения, что это такое любимое ремесло, которое люди делают для себя вот на аудиторию, которая с удовольствием будет это читать. Это несравнимые понятия. Потеря РИА "Новостей" (ликвидация агентства и его переформатирование в МИА "Россия Сегодня" с одновременным увольнением главного редактора Светланы Миронюк и ее команды в декабре 2013 года – НВ) – это реально большая проблема. И какое-нибудь появление "Батенька, да вы трансформер", к сожалению, не заменяет РИА "Новости". Не надо пытаться сравнивать эти две большие вещи.

— Вы сказали, что у вас нет инвесторов, потому что с вашим панковским подходом вашим инвестором должен быть такой же человек. И инвестор диктует определенные условия, тематику и прочее. Вы в своем издании вольны делать все, что вы хотите.

— Ну да. Мы вольны.

— То есть я правильно понимаю, то есть оплот последний журналистики проявляется в том...

—Что она никому не нужна. Мы в безопасности не потому, что у нас нет инвестора, а потому, что мы не обладаем тем пулом аудитории и тем влиянием, которым обладают те же РИА "Новости". Да, мы делаем то, что хотим, и мы бы хотели взращивать культуру качественной журналистики, культуру требования к себе в создании любого контента. Это, наверное, наше главное качество и главная придирка.

Мы далеко не идеальны. Сейчас кто-нибудь услышит такие слова и придерется к каким-то нашим текстам и будет прав. Мы сами себя сильно критикуем. Но вот именно вот эта самокритика, она и лежит в основе нашей работы. Люди, которые нас читают, которые к нам ходят, которые для нас пишут и учатся у нас, понесут эти знания в другие медиа и сохранят это требование к себе, будут продолжать писать качественные тексты, не предавать себя, не предавать свои принципы.

— В принципе вы затронули более интересную тему для меня. А как вы считаете вообще, у самиздата в наших реалиях есть будущее? Что должно произойти, чтобы самиздат начали запрещать? Грубо говоря, совсем если возвращение к Совку будет.

— Что должно произойти, чтобы самиздат начали запрещать? Очередной бзик. Это будет не со стороны самиздата. Мы живем в тех реалиях, когда хотят вас закрыть – вас закроют. Уже пытались же, уже ходили такие разговоры буквально пару лет назад, уже закручивали эти гайки (в мае 2015 года Роскомнадзор заблокировал доступ к сайту за публикацию шуточного теста "Помоги Ирине Яровой найти наркотики" – НВ). Этот процесс рано или поздно может свалиться и к самиздату.

Убить сверху всегда можно. Мы пишем на те темы, которые официально запрещены. Мы стебемся над какими-то вещами, за которые нас спокойно можно убрать, просто если сейчас захотеть. Мы и специально не пытаемся эпатировать, вот, потому что у нас есть определенная область интересов, и мы про нее пишем. Мы не ставим себе задачу, например, быть оппозиционными. Это получается автоматически, потому что когда все запрещено, ты как-то начинаешь писать то, о чем хочется, и вроде бы как ты уже в оппозиции. Но нам интересны какие-то большие человеческие темы, которые зачастую оказываются вне политики.

А то, что на самом деле может убить самиздат, – несобранность, это какие-то проблемы построения команды. Самиздат, в общем-то, всегда от этого и умирал.

Потому что что такое самиздат? Как правило, самиздат делают один или два человека, фанаты своей истории, фанаты своего дела. Они привлекают несколько друзей, которые делают это так же по дружбе, по фану делают вот эту свою штучку. Потом либо им надоедает, либо аудитории надоедает слушать их мысли.