Лидеры Евросоюза уже назвали текущую ситуацию наихудшим кризисом беженцев со времен Второй мировой войны. Но до сих пор ни стратегии, ни тактики противодействия наплыву мигрантов, ни тому что с ними делать, в конечном итоге, у лидеров Евросоюза нет. Почему произошел такой неожиданный кризис?

- Ну прежде всего, кто когда готов к наплыву беженцев? Никто никогда. Готова ли была Европа в 1919-1922-х годах к наплыву беженцев из территории бывшей Российской империи? Нет. Вспомните - несколько миллионов человек бежало. Между прочим, те, которые сейчас в России любят порассуждать о том, как опасны беженцы, и как это все изменит лицо "старой доброй Европы" – я думаю, надо вспомнить просто период гражданской войны и после гражданской войны, и массовую миграцию белых армий, их семей, и так далее.

После Второй мировой войны ситуация, конечно, была привычнее, потому что это была тотальная война с перемещением, массовым насилением, с депортациями и так далее. Но действительно, со Второй мировой войны европейцы как то устроили жизнь в определенной части континента таким образом, что память о войнах XX века исключала вообще возможность мысли о массовых перемещениях беженцев. ​Европа чувствовала, особенно западная Европа, чувствала себя в безопасности, потому что она окружена с трех сторон морем.

С четвертой стороны, сначала был железный занавес, какие уж тут беженцы. Потом все с трепетом ждали беженцев после распада Советского союза, этого не произошло. Хотя массовая эмиграция была, нужно сказать, в Германию и так далее. Сейчас же море оказалось ненадежной границей. Причем оно оказалось ненадежной границей не в том смысле, что Средиземное море можно переплыть – всегда все переплывали - никто не понимал, что это будет сопрежено с такими психологическими и этическими проблемами. Видеть как люди тонут, когда они бегут сюда от действительно реальной возможности гибели.

И я думаю, что вот это обстоятельство, не только вот этот несчастный мальчик, фотографии которого обошли все медиа, повернули сознание Европейцев, европейских лидеров. Но сама идея, что Средиземное море, которое европейцы воспринимают, как море, где отдыхают, где ловят рыбу, где итальянцы живут и так далее. Вот эти беженцы которые высаживаются на пляжах, где сидят люди. Все это символически показывает неподготовленность.

Великобритания, в этом смысле, островное государство, в котором 8,5% людей которые живут на Британских островах, а это более 5 миллионов людей – не являются гражданами страны. Как там справляются с проблемой и есть ли она?

- Ну, вы знаете, это не беженцы и не эмигранты. Большая часть из тех 5 миллионов, которые живут в Британии, это вполне обычное явление. Это поляки, это латвийцы, литовцы, эстонцы... Это жители Европейского союза, стран, которые туда приехали работать. Ведь никто же не называет трудовым мигрантом французского банковского клерка с хорошим математическим образованием, который работает в Барклейс в Сити. Почему он - как бы нормальный, а кто-то другой - беженец? Ну, или мигрант, нежелательный мигрант.

Британия всегда была страной, ну, по крайней мере, с XVIII века, переселенцев. Потому что, если ты заводишь колониальную империю – будь готов к тому, что сначала ты едешь к ним, а потом они приедут к тебе. И Британия оказалось в каком-то смысле подготовленной к этому. Потому что большие комьюнити (сообщества) – китайцев, индийцев, жителей Индостана, они появились еще в XIX веке. И Чайна-таун в Лондоне существует в Сохо с конца XIX века, и индийские кварталы. А массовая еврейская миграция, уже даже не из территории Британской империи, а с бывшей российской тогдашней Империи. И весь Ист-Энд заселен был еврейскими мигрантами оттуда.

А кем Вы себя чувствуете в Британии?

- Я чувствую себя экспатом, который стремится стать гражданином. Я не про административные вещи говорю, я чувствую необходимость влиться в местную жизнь. Поэтому, мне кажется, я прекрасно понимаю, как устроена жизнь всех национальных этнических, религиозных сообществ. Тем более, что я живу в районе, где их много. Там и турки и ганцы, и кого только нет. Бывший еврейский район, на самом деле. А на север от нас живут ортодоксальные евреи. И все живут мирно, очень хорошо, и никто никого… Британцу в третьем поколении, из сбежавших с Кипра во время гражданской войны начала 70-х турков-киприотов, не придет в голову называть "проклятым мигрантом" польского рабочего, который пришел в его лавочку починить водопровод. Только в страшном сне такое может присниться.

Понятно что вся эта риторика антимигрантская, антибеженская и так далее, раскручивается правыми силами. Есть, конечно, определенный страх населения. Но это не страх населения Лондона, конечно. Это страх населения провинциальных городов и так далее. И для того, чтобы использовать это во внутриполитических делах – этот страх используется. И такими организациями как ЮКИП – партия независимости Великобритании, и конечно консерваторами, которые использовали это просто для того чтобы победить на выборах.

Небольшие страны Евросоюза, например Польша. В принципе, там такое монорелигиозное общество. И один из основных страхов наличия и вообще принятия беженцев, в том числе мусульманских беженцев — значительные изменения в обществе. Существует ли реальная, на ваш взгляд, опасность того, что такие небольшие общества могут значительно измениться, приняв мигрантов?

- Общество всегда меняется, понимаете… Ну, во-первых, Польша все-таки большая страна, и она способна принять немалое количество несчастных, которые бежали от смерти. Давайте называть вещи своими именами. Есть эмигранты, которым не нравится жить в своей стране, есть мигранты трудовые и такие, и сякие - это другое. Есть экспаты, которые сознательно едут на некоторое время пожить в другой стране, потом вернуться. Есть беженцы, которые бегут от угрозы смерти и страдания.

Если вспомнить русскую историю - вот, например, писатель Набоков, которого называют эмигрантом, как и всех остальных. А ведь он беженец, он бежал из Крыма от неминуемого уничтожения вместе с семьей. Он бежал из нацистской Германии по понятным причинам в 30-е годы. Бежал в 40-м из Франции, когда Францию захватывали немецкие войска. Он - беженец. Так почему никто никогда в Америке, принявшей Набокова и многих других людей, попроще и не писателей, никто никогда не задавался вопросом – а как мы поменяемся? Принесут они нам вред или благо и так далее. Это зависит от силы общества.

Что у нас за общество? Если мы от того, что примем 0,1% нашего населения в свою страну, которые бегут от смерти и поможем им выжить, а может быть и вернуться, когда там все успокоится. Тоже, кстати говоря, не факт, что они останутся все. Если мы не способны на это, и это является угрозой для нашего существования – давайте задумаемся о том - а что у нас за существование, и что же мы за страна, и что же мы за общество, если мы боимся такой, в общем-то, ничтожной угрозы?

И если нам наша вера говорит одно, а мы говорим другое – то что же мы за католическая страна? Я, конечно, не антипольскую тираду говорю. Мы просто взяли Польшу, как пример. Поэтому Ангела Меркель, которая совершенно удивительно себя ведет во время этого кризиса, она напомнила европейцам: "Если вы так боитесь за свои христианские ценности – ходите почаще в церковь".

Настоящее Время